Пан Люциан так мне и не позвонил, хотя у Адамчика появлялся, продал ему немного сырья. Пан Адам был ярко выраженным представителем тех на родных умельцев, что благодаря дарованному Господом таланту могли бы зарабатывать очень приличные деньги, но вот продавать свои изделия таланта не хватало. То, что производили по заказу родных и знакомых, или отдавали за бесценок, или в лучшем случае возмещали стоимость материала. К сожалению, Тося была столь же бездарна в деловых вопросах, а я не могла взять на себя функции менеджера, ибо сама такая. В тот вечер, когда к ним явился с янтарем пан Люциан, Адамчик до того разволновался, что я у него совсем вылетела из головы, в чем он и признался с обезоруживающей искренностью, позвонив мне лишь после ухода купца.
Единственная польза от появления у Адамчика пана Орешника для меня заключалась в том, что я сделала наблюдение: он сам пришел к Адамчику, а не Адамчик к нему. Для чего мне такое наблюдение, пока сама не знала.
А мой Кумир тем временем доставлял мне одни неприятности и задавал загадки. Скачала заявил — дескать, изучает проблему контрабанды янтаря. Почему же в Варшаве? Затем потребовал, чтобы я перестала вмешиваться в янтарную аферу, причем как раз тогда, когда я перестала сама по себе, занявшись оформлением документом для выезда за границу. Потом отругал меня за пана Люциана, Валтасара и Франека, не пояснив почему и велев терпеливо ждать — неизвестно чего. Ну и напоследок возложил на меня вину за все на свете. Во всяком случае, из его обвинительной речи я поняла — это я убила молодую пару, добывшую немерено отборного янтаря, я утопила Флориана, и предостерегала преступников, я занималась контрабандой янтаря за границу, я посеяла янтарь с золотой мухой и по моей вине навсегда потеряна Янтарная комната. Под непосильным бременем всех этих обвинений я офонарела и скисла в самый неподходящий момент, руки опустились, и я опять, уже пятый год подряд, не поехала на косу.
Казалось бы — пара пустяков, всего-то четыре часа езды на машине, ничего не стоит выбраться на побережье, а как-то не получалось. Летом туда ехать не имело смысла, осенью не хотелось, лучше всего, по опыту знала, — под конец зимы и ранней весной, и тут-то как раз Драгоценный и устроил мне веселую жизнь. Время шло, я малость отошла, но ехать в мае и июне — безумие, на побережье вместо янтаря толпы отдыхающих. А потом вышла из строя моя машина. От старости.
Денег на новую не было, ехать же на перекладных свыше моих сил. Слишком тяжелый багаж приходилось тащить с собой: теплая одежда, резиновая обувка, множество вещей, необходимых для сносного существования в суровом климате, — все это исключало путешествие с тремя пересадками. Правда, сильному мужчине справиться с такими тяжестями — раз плюнуть, но как раз мой личный сильный мужчина капризничал и упирался. 3адавал глупые вопросы: за кого я его принимаю или откуда взять четыре руки, из чего я сделала вывод, что если раньше, возможно, он и любил меня, то теперь перестал.
