— Да? Вот именно!
И так внушительно звучал голос Лукаша, что я буквально впилась в парочку взглядом. У типа голова вращалась как на шарнире. Он не мог глаз оторвать от девицы из бара.
Из девицы фонтаном била жизнерадостность, но не заметить такую штучку в любом случае было нельзя. И не красота тому виной, а сексуальность. И если уж даже я на это обратила внимание — а мне-то её сексапил до лампочки, — что говорить о мужиках. Они так и приклеивались к ней взглядами, я почти слышала, как в душе у каждого ржет распаленный жеребец. Один лишь Пустынко не замечал девицу, смотрел на нее, как на официанта или пальму в деревянной кадке.
— Что это он такой сдержанный? — подивилась я. — Такая краля перед носом вертится, а он — ноль внимания. Хочет доказать, что не кидается на чужих женщин?
— Все дело в том, что девица ему не чужая.
— Как это?
— Кая Пешт.
Потеряв дар речи, я с удвоенной силой принялась сверлить глазами девицу.
— Да уж. Слышала, что она красивая, но так... И сексуальна дьявольски.., или мне это только кажется?
— Тебе не кажется.
Я справилась с изумлением и зашевелила мозгами.
— И она всегда себя так ведет? Все на неё пялятся, хотя она ничего предосудительного не делает. Но постой... В компании Доминика она так же себя вела?
Лукаш утащил меня обратно в бар.
— Не знаю я, как она себя вела в компании твоего Доминика, видеть не доводилось. И не это главное. Ты не считаешь, что Пустынко перебарщивает?
— Если они и в самом деле знакомы, то перебарщивает настолько, что подозрительно.
Мол, никогда в жизни в глаза её не видал, не знаю и знать не хочу. А она старательно его избегает. И что все это означает?
— По-моему, они случайно встретились и обоим неловко — ни он не может уйти, ни она.
Сейчас он явно не хочет её признавать и надеется, что об их контактах никому ничего не известно. Да и она не рвется с ним обниматься.
— Ну, тогда он полный идиот. Кто же поверит, что он без всякой причины даже не взглянет на такую девушку?
— Вот именно, идиот.
Больше Кая Пешт в баре не появлялась.
Я припомнила, что Доминик, вытащивший её из морального болота, намеревался воспитать в девице добродетель. Черта лысого, он же не был слепым, и мужские рефлексы у него были в порядке.
Да.., если он не припасал её для себя, не монополизировал..., что-то за этим крылось.
— Вообще-то она ничего себе, — задумчиво проговорила я.
— Это точно, — холодно подтвердил Лукаш. — Слышал, что не женщина, а подлая, безжалостная, жадная, лживая пиявка. Я бы не доверил ей и пятидесяти грошей, не позволил вынуть мне занозу из пальца, не сказал бы, какой сегодня день недели, и ни за какие сокровища не сообщил дату и место своего рождения. Уничтожить мужика, довести его до самоубийства — это для неё все равно что раз плюнуть. Говорят, только один такой нашелся, с которым она не смогла до конца справиться и боялась его. Уж не твой ли Доминик, случаем?
