— Не для меня, — твердо ответил Каллон и взглянул в глаза хозяину. На его лице было спокойствие и уверенность. — Прости, господин, но ты же знаешь — у меня есть известная тяга к литературному творчеству. И особенно я любил записывать подробную информацию о всех тех поручениях, которые ты мне давал. Сейчас эти бумаги хранятся у моего хорошего приятеля...
Агенобарб скрипнул зубами в бессильной ярости. Эта скотина пытается его шантажировать. «Ну, подожди, мерзавец, я еще спущу с тебя шкуру. Ты поплатишься за свою дерзость», — подумал он.
Но сейчас вспышка гнева ничего бы не дала и Домицию пришлось смирить себя.
— Однако если ты исчезнешь только на время, — сказал он глухо, — это мало нам поможет. Германик вернется из похода и возобновит...
— А почему ты уверен, что он вернется из похода? — вкрадчиво спросил египтянин, бесцеремонно перебив хозяина.
— Об этом и думать не смей! — крикнул Агенобарб. — Я же тебе сказал: в Риме не хотят, чтобы мы трогали Германика. Еще, видимо, не время. А может, эта старая карга Ливия действительно любит своего внука. Ведь с остальными родственниками ей не очень-то повезло.
— Я глубоко уважаю чувства достойной императрицы, — сказал Каллон, — но в данной ситуации ее интересы перестали совпадать с нашими. Выбирай, чьи для тебя сейчас важнее.
— Но мы не можем убить Германика, — прошипел Домиций, закрыв глаза ладонями. — Не можем...
— Прости, господин, но разве я сказал, что это сделаем мы?
Агенобарб рывком поднял голову.
— А кто же тогда? Было бы самоубийством посвящать в это еще кого-то, пусть даже самого верного человека.
— Германика убьют германцы, — спокойно сказал Каллон. — Вот какая красивая фраза получилась. Я должен обязательно сказать ее моему учителю риторики в Александрии.
— Ты с ума сошел, — отрешенно произнес Агенобарб. — Не забывай, с кем разговариваешь, либертин!
— Я помню, — с достоинством ответил египтянин. — И тем не менее, рискну повторить мои слова: Германика убьют германцы.
— Каким образом? Он же не один пойдет на войну, С ним будет шестьдесят тысяч закаленных солдат. Все прекрасно продумано и подготовлено. О поражении, а тем более о гибели главнокомандующего не может быть и речи. Ты спятил...
— Нет, господин, — упрямо сказал Каллон. — Представь себе, что варварам вдруг станет известен тайный план римлян. И тогда рассчитывающая на эффект внезапности армия Германика сама угодит в засаду. Уж я немного знаю германцев. Они сумеют повторить тевтобургскую бойню, если только будут точно знать, что надо делать.
