В Стилл-Крик убийств не бывало. В Окленде и Лос-Анджелесе он успел напрочь забыть об этом. Там об убийствах ежедневно кричали заголовки газет, и он так привык, что просматривал криминальную хронику по диагонали, по пути к комиксам и спортивным новостям. А здесь такого просто не водилось, люди не запирали домов, спокойно оставляли ключи в машинах и без колебаний останавливались на дороге, чтобы подвезти незнакомого человека. В округе Тайлер никто не знал, что такое убийство, хотя в Рочестере, ближайшем «большом» городе с шестьюдесятью тысячами населения, периодически что-то случалось. В Стилл-Крик только читали газеты и слушали вечерние новости, качали головами, беспокоились и даже пугались, но, в конце концов, все эти ужасы происходили не в их городке, а в большом мире, который давно уже катится непонятно куда. Стилл-Крик беды обходили сторотой. До сих пор…
Дэн тяжело вздохнул, расправил плечи и попытался оценить обстановку с позиции представителя власти — трезво и беспристрастно, — но все впустую. Перед ним лежал мертвый человек, которого убил другой человек. Дэну казалось, что рушатся самые основы его миропорядка, однако он сумел сохранить бесстрастное лицо, когда нагнулся над трупом.
Джарвис ничком лежал на гравии, вытянув руки по швам, ногами в машине, похожий на толстого мертвого тюленя. Дэн осторожно приподнял его за правое плечо. Действительно, через все горло шел страшный глубокий разрез, в котором виднелась трахея. Тонкий слой кожи на краях слегка отогнулся наружу, отчего рана напоминала жуткую улыбку на отвратительно растянутых губах, багровых от темной свернувшейся крови.
Он умер быстро, слишком быстро, чтобы примириться со своей участью, подумал Дэн, переведя взгляд с горла на застывшие в недоумении открытые темные глаза Джарвиса, на разинутый в беззвучном крике рот.
При жизни Джарвис не отличался красотой. Было ему лет пятьдесят. Грубое, топорное, обрюзгшее лицо, пухлые губы с брезгливо опущенными вниз уголками. Морковном рыжие волосы он зализывал назад при помощи геля и взбивал надо лбом нелепый кок, делавший лицо похожим на бобовый стручок. Смерть его совершенно не облагородила. Лицо уже покинула гипсовая бледность первых посмертных минут, кожа чуть порозовела, точно сильно разведенная водой кровь. Желтая рубашка, пропитанная кровью, топорщилась, как накрахмаленная.
На секунду перед глазами Дэна встала жуткая картина: что было, как только лезвие полоснуло по горлу Джарвиса, и все вокруг покраснело от крови. Его замутило.
