— Энди был геем. — Пирс возмущенно добавил: — По-вашему, он получил по заслугам?
Ковач развел руками:
— Меня не интересует, кто что куда сует. Мне просто нужны факты для моего расследования.
— Вы умеете подбирать слова, детектив.
— Вы сказали, что Энди хотел о чем-то с вами поговорить, — вмешалась Лиска. — Вам известно, о чем?
— Нет. Он не вдавался в объяснения.
— Когда вы в последний раз говорили с ним? — осведомился Ковач.
Пирс недовольно покосился на него.
— Кажется, в пятницу. В тот вечер моя невеста была занята, поэтому я пришел к Энди. В последнее время мы редко виделись. Хотел сходить с ним выпить кофе или еще куда-нибудь.
— Значит, вы должны были встретиться сегодня и Энди не пришел?
— Я звонил ему пару раз, но нарывался на автоответчик. Тогда я решил пойти сюда и проверить, все ли в порядке.
— Почему вы не подумали, что он просто занят? Может быть, ему пришлось рано уйти на работу?
Пирс свирепо уставился на него.
— Прошу прощения за то, что беспокоился о своем друге! Очевидно, мне следовало быть толстокожим, вроде вас. Тогда я сейчас спокойно сидел бы в своем офисе и избавил себя от неприятного зрелища…
Он замолчал и снова посмотрел в окно, как будто вид гладкого белого снега успокаивал его.
— Как вы вошли в дом? — спросил Ковач. — У вас есть ключ?
— Дверь была не заперта.
— Фэллон когда-нибудь говорил о самоубийстве? Может быть, он выглядел подавленным? — снова заговорила Лиска.
— В последний раз он казался слегка расстроенным, но не до такой степени, чтобы покончить с собой. Я просто не могу в это поверить. Энди никогда бы так не поступил, не попытавшись сначала обратиться к кому-нибудь за помощью.
Ковач знал по опыту, что пережившие своих близких, покончивших самоубийством, всегда убеждены, что их родственник или друг попросил бы о помощи, прежде чем решиться на роковой шаг. Им не хотелось думать, что они пропустили тревожные признаки. Если окажется, что Энди Фэллон действительно покончил с собой, то рано или поздно Том Пирс начнет спрашивать себя, не пропустил ли он дюжину таких признаков из-за своей черствости и эгоизма.
— Из-за чего он был расстроен?
Пирс сделал беспомощный жест:
— Понятия не имею. Может, из-за работы, а может, из-за семейных дел. Я знаю, что он не ладил с отцом.
— А как насчет связей иного рода? — спросила Лиска. — Может быть, у него возникли осложнения на этой почве?
— Нет.
— Как вы можете быть в этом уверенным? — осведомился Ковач. — Вы ведь не жили здесь, виделись вы не так уж часто.
