Теперь его красивое лицо посинело и распухло, губы застыли в жуткой усмешке, мутные глаза были полуоткрыты. Тело было обнаженным. Стиснутые в кулаки руки свисали по бокам. На костяшках пальцев выступили темные пятна — кровь застаивалась в нижних краях конечностей. Ноги, находившиеся в нескольких дюймах от пола, распухли и побагровели. По запаху и отсутствию трупного окоченения Ковач сделал вывод, что тело пробыло здесь около суток.
Присев на корточки, он прижал пальцем лодыжку трупа и сразу отпустил ее. Кожа побелела, но больше ничего не произошло. Кровь давно свернулась. Кожа была холодна, как лед.
Футах в десяти от трупа у стены стояло зеркало в дубовой раме. Тело полностью отражалась в нем. На стекле чем-то темным было написано слово “Жаль”.
— Я всегда считал извращенцами этих ребят из БВД, — услышал Ковач чей-то голос за спиной. Он оглянулся и увидел двух полицейских, которые стояли в дверях и ухмылялись, глядя на зеркало. Это были два здоровяка с головами, похожими на бетонные блоки и лишенными шеи. Судя по биркам, их звали Рубел и Огден.
— Эй, вы, “Тупой и еще тупее”! — окликнул их Ковач. — Ну-ка убирайтесь с места происшествия. Что вы здесь торчите? Истоптали все вдоль и поперек.
— Какая разница? Все равно это самоубийство, — отозвался один из копов.
Ковач покраснел от злости.
— Тебя не спрашивают, бык! Лет через двадцать, может быть, ты будешь иметь право выражать свое мнение. А сейчас убирайтесь оба. Я не хочу, чтобы сюда кто-нибудь входил. И держите язык за зубами. Где труп — там репортеры. Если я прочитал хоть одно слово об этом, — он указал на зеркало, — то сразу пойму, кто все растрепал. Ясно?
Полицейские мрачно посмотрели друг на друга и направились к лестнице.
— Подумаешь! Какая-то крыса из БВД решила повеситься, — сквозь зубы процедил один из них. — Ну и в чем тут преступление? По-моему, он только оказал всем услугу.
Ковач снова посмотрел на труп. Краем глаза он видел, как Лиска обшаривает комнату, подмечая каждую деталь, записывая расположение мебели и все, что может оказаться существенным. Они выполняли эту работу по очереди; сегодня была его очередь снимать “Полароидом” место происшествия.
Ковач начал с самой комнаты, затем перешел к трупу, фотографируя его в разных ракурсах. Каждая вспышка запечатлевалась у него в памяти: то, что раньше было сыном Майка Фэллона; балка, с которой свисала петля; шведская стенка, стоящая позади тела — достаточно близко, чтобы Энди Фэллон использовал ее для перехода в мир иной; зеркало с надписью “Жаль”.
