Большинство людей, глядя на такую фотографию, сначала ощутили бы ужас, но потом решили бы, что это дурная шутка.
Однако сам фотограф не принадлежал к этому большинству.
В первый момент он тоже испытал потрясение, но его тут же сменила причудливая смесь эмоций: ужаса, вины, облегчения, под которыми таился еще один, скрытый слой чувств — возбуждения, власти, всемогущества. Эти чувства вызывали страх и тошноту.
Слова “забрать чью-то жизнь” означают лишить какое-то существо жизненной энергии и прибавить ее к своей собственной. Эта зловещая идея соблазнительна для определенных личностей — для тех, кто убивает ради развлечения.
“Но я не такой! Я никогда не буду таким!” Однако, несмотря на это обещание, воспоминания о смерти другого существа приходили снова и снова: насилие, кровь, шум в ушах, оглушительный внутренний крик, который невозможно услышать, а потом тишина и ужасная мысль: “Я сделал это!”
И снова ощущение собственного могущества…
Темное чувство, которое заползает в душу, словно извивающаяся змея. Совесть отступает перед ним, а страх накатывает, как приливная волна.
Фотограф смотрел на запечатленное изображение трупа, раскачивающегося в петле, и видел, как он отражается в зеркале, на котором написано только одно слово: “Жаль”.
Как жаль…
— Энди Фэллон мертв.
Лиска сообщила Ковачу эту новость у двери в отдел убийств.
— Что?!
— Энди Фэллон мертв. Приятель обнаружил его сегодня утром. Похоже на самоубийство.
— Господи! — пробормотал Ковач. Он еще не успел толком прийти в себя, поднявшись утром с больной головой. В ушах до сих пор звучали слова Майка Фэллона: “Он умер для меня”.
Лиска выжидающе смотрела на него, и Ковач усилием воли стряхнул с себя оцепенение.
— Кто ведет это дело?
— Спрингер и Коупленд. — Лиска огляделась, проверяя, не подслушивают ли их. — Вернее, вели. Я подумала, что ты захочешь им заняться, поэтому забрала его у них.
— Не знаю, должен ли я тебя благодарить или жалеть, что твоя мать не пользовалась противозачаточными средствами, — проворчал Ковач, направляясь к их каморке.
— Ты знал Энди?
— Практически нет. Встречал пару раз. Самоубийство… Не хотел бы я сообщать об этом Майку.
— Предпочитаешь, чтобы это сделал кто-нибудь из патрульных или из отдела медэкспертизы? — с неодобрением осведомилась Лиска.
Ковач с шумом выдохнул и на мгновение закрыл глаза, словно под тяжестью свалившегося на него груза.
— Нет.
Судьба связала его с Железным Майком много лет назад, а прошлой ночью эта связь странным образом укрепилась. Самое меньшее, что он мог сделать для старика, — это лично сообщить ему о смерти сына. Пускай Майк услышит страшное известие не от постороннего.
