– А что, у тебя есть другой ребенок? – презрительно усмехнулся он. – Конечно, Грейси. Ее не испугало мое уродство. Как же я не догадался, что я не первый из таких вот увечных, которого она увидела. Ты, наверное, часто с такими трахалась, так что она к таким привыкла.
– Ах ты, сукин сын! – Эмма с размаха ударила его по голове. – Проклятый, извращенный сукин…
Элвис ухватил ее за руки, зажал кисти здоровой рукой и так сильно дернул, что она снова упала к нему на колени.
– Прекрати это! – процедил он сквозь зубы. – Если ты думаешь, что я буду сидеть тут и ждать, пока ты снова меня ударишь, ошибаешься, сестренка. Я могу упечь тебя в тюрьму за нападение на полицейского, черт побери!
Эмма боднула его головой в горло. Прежде чем он Успел оправиться от удара, последовал очередной, на этот раз в подбородок, с такой силой, что его зубы громко лязгнули. Черт, если бы язык в этот момент находился между зубами, то превратился бы в отбивную.
К несчастью для Эммы, ее собственная голова тоже сильно пострадала от столкновения с его крепкой челюстью. В глазах потемнело. Предупреждая очередной удар, Элвис запустил свой крючкообразный протез в волосы Эммы, дернул ее голову назад с такой силой, что шею пронзила резкая боль. К горлу подступила тошнота, глаза наполнились слезами. Однако она заговорила, глядя ему прямо в глаза:
– Меня вы можете поливать грязью сколько вам заблагорассудится, шериф. Но не касайтесь своим грязным языком моего ребенка, иначе, клянусь, вы пожалеете о том, что родились на свет. – Эмма сглотнула слюну, пытаясь избавиться от тошноты, пронзила Элвиса холодным взглядом. – Не знаю почему, но Грейси вас полюбила. Уж конечно, не за вашу доброжелательную натуру, но она вас любит. Если вы ее хоть чем-нибудь обидите, мистер Доннелли, я убью вас на месте.
При том, что она была на восемь дюймов ниже Элвиса и весила вдвое меньше, да еще в плену его крепкой хватки, такая угроза прозвучала несерьезно. Но не для Доннелли. Он поверил. Отпустил ее волосы. Внимательно всмотрелся в лицо.
Кажется, он здорово ошибся, не правильно понял ее. Сейчас Элвис видел, что Эмма оскорблена, И не потому, что ее уличили в каком-то извращении, которое она пыталась скрыть. Нет. Вначале Эмма даже не поняла, в чем он ее подозревает. Он обвинил ее.., обвинил ее ребенка… Ах, черт! Что же ему теперь сказать?.. Элвис не привык ошибаться. Не привык, чтобы его уличали в несправедливости. Наоборот, это к нему всегда бывали несправедливы. Просто.., когда он почувствовал, что Эмма прижимается к нему – как в самых его необузданных фантазиях, – и потом, когда она погладила его шрам, так, как будто это какой-то дурацкий талисман… Элвис словно спятил. Просто вышел из себя, и все тут.
