— А пошли бы вы… — и она сжала зубы от полноты нахлынувших чувств.
— Спокойно, спокойно… — оборвал он ее и рассмеялся вслух. — Негоже таким вот образом разговаривать с будущим супругом.
Супруг, тоже мне. Тьфу! Потребовалось собрать всю выдержку, чтобы созревший этот звук не выплеснулся наружу.
— Вы еще не мой муж, — парировала она, сделав особенное ударение на последнем слове и предупреждающе вскинув голову. — Но если вы и далее намерены измываться надо мной, то рискуете не дожить до того дня, когда сделаетесь хоть чьим-нибудь мужем.
— Убьете? — поинтересовался Маканна и, приподняв вопросительно бровь, открыл пассажирскую дверцу и гостеприимно распахнул ее.
— Значит, кое-что вы уже поняли, хотя и не сделали из этого надлежащих выводов, — укоризненно произнесла она. Покуда Фриско проговаривала эти слова, сама себе она казалась такой маленькой, беспомощной, такой уязвимой. И тем не менее ее несло, она не могла остановиться. Получалось как-то так, что его присутствие вытягивало из нее все самое отвратительное. — Вот посмотрите, вы постоянно издеваетесь надо мной. И, конечно же, это меня изрядно бесит.
— Может, сядете в машину? — серьезнейшим тоном осведомился он. — Иначе возле нас соберутся зеваки.
Подавленная собственной грубостью и пристыженная его словами, Фриско стремительно огляделась по сторонам. Рядом не было ни единой души. Вздохнув, она плюхнулась на отделанное бархатом переднее сиденье и уставилась прямо перед собой. Она не повернула голову, даже когда Лукас опустился рядом.
— Извините, если я сказал что неприятное.
От его слов она вмиг растаяла. Был ли виной тому его мягкий успокоительный тон, или же поразил сам факт, что Маканна в кои-то веки решился на извинение, — Фриско не могла сейчас определить. Впрочем, она не расположена была забираться в такие тонкие материи.
— Если уж на то пошло, с той самой минуты, как только вы перешагнули порог кабинета моего отца, вы только и делали, что говорили мне гадости, — вполне откровенно, хотя без чрезмерной резкости в голосе, сказала она. — Более того: едва увидев меня, вы как одержимый, с упорством, достойным лучшего применения, почему-то принялись всячески унижать меня.
— Ничего подобного, — ответ Маканны последовал незамедлительно и отличался явно выраженной резкостью. — Мне даже в голову не приходило, что вас можно унизить. — Он несколько загадочно улыбнулся. — Честное слово, я никогда не смеялся над вами, никогда — в уничижительном смысле этого слова. Если я и юморил, то лишь для того, чтобы рассмешить вас. — Он недоуменно пожал плечами и повернул ключ зажигания. Тотчас же заработал мотор. — Надеюсь, что это мне рано или поздно удастся.
