Он немного подстроил свой регистратор.
Дюмарест заскрипел зубами и прижал руки к ушам. Это почти ничего не изменило. Удары ветра нельзя было победить так просто; голоса отказывались замолкнуть.
Он чувствовал, что стоит в центре кричащей толпы, старающейся переорать гром музыки и грохот заводских цехов. Он слышал свистящий вой ракетных двигателей, накатывающееся крещендо атомного взрыва, глухие раскаты канонады бесчисленных орудий. Он слышал вопли сгорающих людей, пронзительные крики обесчещенных женщин. Плач мучающихся детей слился в погребальную песню страданий, с которой переплетались церковные псалмы, победные гимны, хоровые рабочие песни пьяных матросов. Звуки журчащих ручейков смешивались с сердитым перестуком механизмов.
– Нет!
Его крик растаял в ветре. Буря была слишком сильной, ветер слишком могучим, возможность человека сопротивляться слишком слабой. Молнии ослепительными вспышками высвечивали всю равнину. Он увидел отбивающего такт музыканта, в глазах которого светилось безумие. Турист беспечно побежал к морю. Путешественник разрывал на себе одежду, его ногти царапали кожу. Голоса заполнили их головы.
– Блаженны кроткие, ибо они наследуют…
– Е равно эм це квадрат…
– Колокола Курфью отбивают похоронный звон расставания…
– Нет, Гарри! Ради Бога…
– Две капли и…
Миллион голосов на тысячах языков сливались с естественными звуками, с шумами заводов, с музыкой и песнями, со звуками мира и войны, так что они, подобно переменным цветам спектра, образовывали составной «белый» шум.
Дюмарест застонал от боли в ушах.
Рационально мыслить стало невозможно. Было трудно сосредоточиться. Слова возникали сами и следовали за нитью мысли; воображаемые образы толпились в скучной логической последовательности.
Он нагнулся и набрал пригоршни мокрой грязи. Он поднял эту грязь и залепил уши, залепил их еще, добавляя липкую грязь пока голоса ветра не упали до слабого бормотания. Мертвый парень смотрел на него, лежа на земле.
Ожидая, когда Дюмарест присоединится к нему в грязи.
Он повернулся в самый последний момент, уловив отблеск голого металла, отсвет вспышки молнии на полированной стали. Он отскочил в сторону, кожа покрылась мурашками из страха перед ядом. Небольшая фигура ударила его, когда он попытался схватить ее за кисть. Он промахнулся и согнулся вдвое, когда нога ударила его в пах. Полуслепой от боли, он отступил назад и свалился на тело мертвого парня.
Вспышка молнии показала ему фигуру старой карги с безумными глазами, залепленными ушами, с тяжелой иглой, нацеленной ему в глаза.
