– То же самое, – решительно сказала она. В ее голосе слышалось утомление. – В точности, как и у других.
– Ты считаешь доказательства неопровержимыми?
– Без всяких сомнений. Случайная выборка показала бы какие-либо отклонения, если бы они существовали. Мы не нашли никаких отклонений. Мы должны принять единственный логический вывод.– Склонившись вперед, она нажала на кнопку. Одноразовая скатерть операционного стола сложилась с краев в чашку, в которой оказались все ненужные остатки. Она отбросила их в блок для мусора. Светлый поток голубого пламени превратил их в золу.
Дин сощурил глаза при вспышке пламени. – Ты не сохраняешь остатки?
– Это было бы ненужным дублированием – этот образец не дает ничего нового.
Она откинулась назад, отчетливо ощущая замкнутость пространства внутри палатки, беспорядок ее инструментов. Она была аккуратной женщиной, и весь этот хаос раздражал ее. Дин не помогал ей. Он стоял, внимательно наблюдая, сбоку от операционного стола, яркий свет операционной лампы отбрасывал глубокие тени под его глазами. Ей хотелось, чтобы он сел или ушел. Она всегда лучше работала одна.
– Сейчас мы можем быть полностью уверены, что у этих животных нет никакой действующей слуховой системы, – сказала она, зная, что он ожидает ее заключения. – У них нет внешнего уха – это само по себе не очень важно, но у них также нет слуховой косточки и барабанной полости. У них есть мембранный лабиринт, содержащий отолит и по структуре аналогичный челюстному. Это объясняет их чувство равновесия, но этот орган не соединен ни с чем, что могло бы быть действующим слуховым нервом.
– Может ли он быть рудиментарным? – А он проницателен, подумала она перед тем, как ответить.
– Нет. Там просто нет никакой нервной ткани и нет никакой связи с внешней шкурой, либо с барабанной перепонкой любого типа. Вывод неизбежен. У этих животных полностью отсутствует механизм слуховой системы. – Она закрыла глаза, чувствуя как волны усталости прокатываются по ней подобно морским волнам, отдаленно чувствуя тупую боль в руках и в запястьях. Раньше такого никогда не было. Раньше она могла сидеть за своим столом и работать, и работать, и работать. Она спохватилась, что чуть не уснула, и шире открыла глаза сиянию операционного света. Возраст, подумала она мельком. Никому этого не избежать.
Что-то прошуршало по одной из стен палатки. За пластиковой стеной затихли легкие шаги – одна из вездесущих стражниц Матриарши на своей вахте. Дин подождал, пока она отошла.
