Радостно-пискливое хихиканье Аньки и Таньки. Гордое молчание Валерии. Мимо сарая – шлеп-шлеп – домашние шлепанцы младших и четкие каблучки старшей. Правда, в калитке всю дружную гурьбу заклинило. Согласье кончилось, послышались шлепки, шипение и охи от щипков. Видно, победили большие и сильные. Младших и слабых, что неудивительно, в шею втолкнули обратно во двор. Они прошлепали мимо сарая обратно, горько обсуждая свою несудьбу.
– Что это мы шагом марш, чего это мы шагом марш! – предерзко замахала после драки кулачонками Танька. – Пусть сама шагом марш! Мы тоже проводить имеем право!
– Что мы, рыжие? – пробурчала солидная Анька. – Еще щипается… Вот будут синяки, а мне на тренировку…
– И в школу не идти, – сварливо пропищала Танька, хоть спорить было уже не с кем. – Каникулы уже! Вот скажем папе, что она уходит, когда он ночует в больнице… Ехидна!
Раскол в столь дружном стане доставил доктору Петровичу маленькое злорадное удовольствие. Меньше будут поддакивать своему кумиру Валере Малышеву. Но тут он совсем затаился, нечаянно присутствуя при таинстве, которое не дозволено видеть и слышать ни одному смертному, а только ночному бездонному небу.
– Подумаешь, – буркнула более опытная Анька, по-видимому – а вернее, по-слышимому – задравши под сараем платьице, приспустивши трусишки и писая под куст цветущей сирени «Фирюза». – Как будто мы не знаем, что они там целуются.
– Давай расскажем папе, – подзуживала Танька, изливая и свою обиду под тот же сиреневый куст. – На мне, наверное штук десять щипляков. У-у…
– А в нашем классе двое целовались, – надела Анька трусики, щелкнув резинкой по животу. – Их на родительском собрании ругали. А мы их спрашиваем: ну как, приятно целоваться или нет? А она говорит: я вам желаю это испытать самим. Подумаешь, тайна военная! Это раньше запрещалось целоваться, а теперь целуйся сколько влезет.
– Ну давай скажем папе, – щелкнула трусиками и Танька, не оставляющая вредной идеи.
– Папе не надо, – задумалась предусмотрительная Анька. – А то она на нас закапает. А он в нас кашу пихать станет.
Эта моральная стойкость понравилась доктору Рыжикову.
– Интересно, а папа целуется? – вдруг проявила Танька нездоровый интерес.
– Не знаю, – честно ответила Анька. – Он все время работает. Ему, наверное, некогда.
– Там есть красивые врачихи, – вздохнула маленькая Танька почти по-рыжиковски. – Наверное, как мама.
– Вот еще, – возмутило Аньку такое кощунство. – Как мама там и близко нет!
