С той ночи, как больного без документов, имени и адреса, но с жуткими эпилептическими судорогами, сняли с проходящего поезда, доктор Рыжиков старался лично его и укладывать спать, и поднимать по утрам, чтобы быть более или менее спокойным за начало и конец дня. Пришлось еще много писать по разным городам, чтобы найти концы и родственников, вытребовать историю, оповестить о нахождении сбежавшего, как оказалось, от своей мнительности бедняги… Единственное, на что доктор Рыжиков не решился, – отправить его обратно на прежнее место. Хотя за одноместную палату для иногороднего больного его довольно-таки грызло экономное начальство. С припадками возился он один, при поддержке и помощи суровой и прямой медицинской монахини Сильвы. Она являлась тут же – с полотенцем, шприцами, резиновыми бубликами. Дверь запиралась изнутри, и пугливые больные менялись в лицах, проходя мимо. На больных плохо действуют даже чужие стуки и стоны.
Откуда взялось, что он еще и Герой Советского Союза, доктор Рыжиков знать не знал. Но сразу все изменилось. И неудобный иногородний мгновенно оказался в лучшей «одиночке» заповедника. Может, это и справедливо, может, только он и оправдывал наличие этого размалеванного коридора… Так что спорить было не с чем.
Доктор Рыжиков и не спорил. Он стоял и прислушивался.
Утром можно было подумать, что он с этого места не сходил. Но он побывал у себя, благополучно сдал дежурство и даже получил какую-то бумажку, в которую сейчас и вчитывался, прежде чем открыть дверь.
«Прошу разобраться, с какой целью врач Рыжиков Ю.П. не выпускает меня из палаты и систематически приходит срисовывать и измерять мою голову в целях тайного эксперимента… Меня фотографируют как экспонат для показа, несмотря на мое тяжелое положение… Это не кончается, несмотря на мои жалобы и обещания выпустить меня, пока меня здесь не нашли… Требую разобраться, почему со мной проводят эксперименты…»
Предстояло писать на это объяснительную, и доктор Рыжиков со вздохом спрятал бумажку в карман. Время растекалось, как неуловимая ртуть из разбитого градусника.
Не резко открыл дверь.
– Можно вас потревожить?
Зашторенная мгла скрывала кого-то, кто тенью метался по комнатке.
– Пришел поздравить с новосельем. Подарки принимаете? Только надо смотреть на свету.
То, что он услышал в ответ, походило на бульканье с зажатым носом: буль-буль-буль… Другому бы потребовался переводчик, но он уже успел изучить этот язык.
