Впереди послышался шум: там двигались и толпились какие-то неясные фигуры, раздавалась гортанная речь и негромкие резкие возгласы.
. — Цыгане? — спросил Пастухов.
— Тут целые таборы ночуют, — обернулся провожатый, — гоняют их, гоняют, а ничего, держатся. Тут много их. Могут погадать — будущее предсказать… Не желаете?
— Мы уж как-нибудь на обратном пути погадаем, — усмехнулся Док. И тот, что вел их, тоже улыбнулся.
Наконец от одного из вагонов отделились и выступили навстречу несколько рослых мужчин, в которых они, люди военные, тотчас угадали своих — служивый, привычный к опасности народ.
Подошли трое, тихо приказали поднять руки, проверили и обыскали вполне профессионально, водя по одежде каким-то нежно попискивающим электронным приборчиком — удостоверились, что нет ни записывающей аппаратуры, ни оружия, и показали на лесенку, ведущую в открытую дверь вагона.
— Давайте забирайтесь, — сказал провожатый, и, потянув в темноте Пастуха за полу куртки, подвел к вагонной лесенке. — До встречи!
Пастух оглянулся и решительно полез вверх по стальным ступеням. За ним вскарабкался и Док.
В вагоне было совершенно темно.
— Проходите вперед по коридору, — сказал сопровождающий.
Двинулись в скользящем луче фонаря и оказались в купе с наглухо зашторенным окном. В этой кромешной тьме раздался вдруг голос, но не тот, что тогда, на той вилле, — другой, незнакомый:
— Здравствуйте. Садитесь. Прошу простить, что принимаю в таком месте. Зато здесь мы сможем спокойно поговорить.
— Говорите, — сказал Пастух.
— Нас уведомили, — сказал человек из темноты, — что вы не просто контрактники. Вы люди, готовые служить идее. Так или нет?
— Допустим, что так, — сказал Док. — С поправкой на то, что нам и нашим близким надо есть и пить.
— Не слышу ответа. Прошу по существу. Повторить вопрос?
— Ну, скажем, осталось шестеро таких чудаков.
— Тогда слушайте, — продолжил их собеседник. — Есть группа сильных, решительных мужчин, для которых не безразличны интересы Отечества… Он тоже не мог их видеть. Иначе заметил бы на лицах обоих усмешку. Потому что они уже хорошо знали, что стоит за такими словами. Стояло всегда одно и то же — жажда власти и денег, добытых чужими руками. Да и много ли стоили эти слова после того, что взяли на душу эти люди там, на ночной дороге?
— Идейные разговоры оставьте для новобранцев, — сказал Пастух. — Мы подрядчики. Наши гарантии — наши головы. И весь разговор.
— Ладно, годится, — сказал невидимый визави. — Хотя есть люди, для которых это пока еще не пустые слова — Родина, Отечество, офицерская честь. Прошу внимания!
