, а также курульным
эдилом
[14], и Марка Агриппу, родом
незнатного, но хорошего полководца, разделявшего с ним славу победы, —
предоставляя ему консульство два года сряду
[15] и позднее, после кончины Марцелла, взяв его в зятья. Своих
пасынков Тиберия Нерона и Клавдия Друза
[16] он наделил императорским титулом, хотя все его дети были
тогда еще живы. Ведь он принял в род Цезарей
[17] сыновей Агриппы, Гая и Луция, и страстно желал, чтобы они,
еще не снявшие отроческую претексту
[18],
были провозглашены главами молодежи
[19] и
наперед избраны консулами
[20], хотя по
видимости и противился этому. После того как Агриппы не стало, Луция Цезаря,
направлявшегося к испанским войскам, и Гая, возвращавшегося из Армении с
изнурительной раною, унесла смерть, ускоренная судьбой или кознями мачехи
Ливии, а Друз умер еще ранее, Нерон остался единственным пасынком принцепса.
Все внимание теперь устремляется на него одного. Август усыновляет его, берет
себе в соправители, делит с ним трибунскую власть; и уже не в силу темных
происков Ливии, как прежде, — теперь его открыто почитают и превозносят во всех
войсках. Более того, Ливия так подчинила себе престарелого Августа, что тот
выслал на остров Планазию единственного своего внука Агриппу Постума, молодого
человека с большой телесной силой, буйного и неотесанного, однако не уличенного
ни в каком преступлении. Правда, во главе восьми легионов на Рейне Август все
же поставил сына Друза — Германика и приказал Тиберию усыновить его: хотя у
Тиберия был родной сын юношеского возраста
[21], представлялось желательным укрепить семью дополнительною
опорой. Войны в эти годы не было, за исключением войны против германцев,
продолжавшейся скорее для того, чтобы смыть позор поражения и гибели целого
войска вместе с Квинтилием Варом, чем из стремления распространить римскую
власть или ради захвата богатой добычи. Внутри страны все было спокойно, те же
неизменные наименования должностных лиц; кто был помоложе, родился после битвы
при Акции, даже старики, и те большей частью — во время гражданских войн
[22]. Много ли еще оставалось тех, кто своими
глазами видел республику?
4. Итак, основы государственного порядка претерпели
глубокое изменение, и от общественных установлений старого времени нигде ничего
не осталось. Забыв о еще недавнем всеобщем равенстве, все наперебой ловили
приказания принцепса; настоящее не порождало опасений, покуда Август, во цвете
лет, деятельно заботился о поддержании своей власти, целостности своей семьи и
гражданского мира. Когда же в преклонном возрасте его начали томить недуги и
телесные немощи и стал приближаться его конец, пробудились надежды на перемены
и некоторые принялись толковать впустую о благах свободы, весьма многие
опасались гражданской войны, иные — желали ее. Большинство, однако, на все лады
разбирало тех, кто мог стать их властелином: Агриппа — жесток, раздражен
нанесенным ему бесчестием и ни по летам, ни но малой опытности в делах
непригоден к тому, чтобы выдержать такое бремя: Тиберий Нерон — зрел годами,
испытан в военном деле, но одержим присущей роду Клавдиев надменностью, и часто
у него прорываются, хотя и подавляемые, проявления жестокости. С раннего
детства он был воспитан при дворе принцепса; еще в юности превознесен
консульствами и триумфами
