— Прекратить! — взревел Делиц.
— Остановиться! Разойтись! — не отставал Гирелингель. Марго помнил, что если эльф так разоряется, то жди беды — полетят головы… или, наверное, заработают розги, в данном случае.
Напор Учителей будто отрубил у всех голоса. Десятки лиц залились краской стыда, кто-то потупился, пряча глаза. Но худшее ждало их впереди — они заметили Директора. Одно дело учитель… и даже Учитель — выпорет, нотацию прочтёт, загонит до седьмого пота, что к демонам в гости запросишься! И другое — взбешённый Директор. Его опозорили — пусть здесь только свои. Оно и хуже, что только свои — никаких поблажек, ни толики снисхождения.
— Кому говорят?!
Но ком в центре зала не распался. Напряжёно сопя, пыхтя и издавая иные несколько странноватые звуки, дерущиеся врезались в Имлунда. В следующий миг драчуны и герцог растворились в воздухе, за ними — Ёорундо, видимо затянутый в воронку от портала перемещения.
* * *
Мощный удар сбил Имлунда с ног, но далеко герцог не улетел, ощутив под задом нечто гладкое, твёрдое и тёплое, откровенно напоминающее камень на солнцепёке. На другую сторону столкновение тоже неплохо подействовало: ком распался на две части — лазоревую и серую. Обе вскочили.
— Горша Разумный, — хмыкнул герцог. — Вам не стыдно? Опозорили Учителя! Он-то о вас хорошо думал и отзывался! — отчитав потомка гоблинов, Имлунд перевёл взгляд на второго участника драки и остолбенел. Романда он ожидал увидеть в последнюю очередь. Точнее — вовсе не ожидал.
Подросший… Возмужавший, округлившийся на жёниных харчах, но всё тот же мальчишка. Встрёпанный, себе на уме и испуганный. Стоит, казалось бы, сейчас в новую драку кинется, но плечо вперёд выставил, отгораживаясь, и руки по-девичьи прижал к груди. Что-то прячет… гильдейский кулон, вроде бы. И всё те же голубые глазищи. Те, которые шестнадцать лет назад спасли Романду жизнь.
Имлунд скривился. На следующий день после так и несостоявшегося убийства герцог узнал, что у… сына красивые зелёные, почти изумрудные глаза — в роду Зелеш у них имелся явный приоритет. Но для Имлунда у Романда они всегда обращались в материнские: голубые, сверкающие далёкими звёздами, притягательные, испуганные и вопрошающие. По одной этой особенности легко было догадаться, что это не простой ребёнок, а нечто уникальное, удивительное… Но Имлунд не желал разбираться, и вот он снова видит этот взгляд, эти странные глаза. И отчего-то рад, что режущая зелень так и не появилась для него… отца, бросившего, предавшего сына.
