Когда я спросил, что имел в виду агент, упоминая о ситуации в его семье, Робби помрачнел.
— Тяжело больна жена, — пояснил он. — И мать тоже.
Пребывая в состоянии перманентного конфликта с медицинскими учреждениями, Фивор, как многие адвокаты, занимающиеся делами, связанными с причинением личного ущерба, свободно владел лексиконом врачей. Он коротко и толково изложил суть дела. Мать в настоящее время находилась в частной клинике-интернате в связи с сердечно-сосудистой патологией. Инсульт. С женой, Лоррейн, дело обстояло хуже. Примерно два года назад ей поставили диагноз: амиотрофический латеральный склероз, или сокращенно — АЛС. В просторечии — болезнь Луи Герига[4]. В данный момент Лоррейн находилась в состоянии, близком к полному параличу. Исход стопроцентно летальный.
— Самое скверное должно начаться не позднее, чем через год. Впрочем, определенно никто ничего не знает. — Робби старался говорить спокойно, но взгляд от ковра не поднимал. — В этом и вся проблема. Я не могу ее оставить. Никак. О ней больше некому позаботиться.
Вчерашние посетители, видимо, на это и рассчитывали. Фивор либо сделает то, что от него требуют, либо окажется в тюрьме. И тогда он не сумеет быть рядом с женой в ее последние минуты.
Некоторое время мы молчали, затем я взял карточку Сеннетта, которую Фивор положил на стол. Не будь ее, я бы засомневался, не ошибся ли Робби в том, кем являлся этот человек, возникший вчера в дверях его дома. Федеральный прокурор ведет надзор за несколькими сотнями дел, у него девяносто два помощника, и чтобы он заинтересовался заурядным делом о сокрытии налогов, пусть даже и преуспевающим адвокатом, и сам приехал к нему домой поздно вечером, нужны необычайно веские основания.
— Вчера, когда я заявил, что собираюсь обратиться в Джорджу Мейсону, — проговорил Фивор, — то есть к вам, Сеннетт заметил, что это «любопытный выбор». Почему? Он вас ненавидит? Или считает слабым адвокатом?
— Тут все сложно, — ответил я. — Но мне кажется, Стэн имел в виду, что мы с ним одно время довольно близко дружили.
— Хм… но ведь это хорошо. А?
Да, но когда речь заходила о Стэне Сеннетте, я никогда ничего определенного сказать не мог.
— Наша дружба, — пояснил я, — носит непостоянный характер. А вот соперничаем мы всегда.
Как и положено чиновнику высокого ранга, кабинет федерального прокурора был просторный. Конечно, ковер в некоторых местах обнаруживал заметные потертости, а шторы из зеленоватого грубого шелка на окне во всю стену повесили, наверное, в середине пятидесятых, зато площадь здесь измерялась гектарами. Имелась, разумеется, и ванная комната с душем, а также еще один небольшой рабочий кабинет. Соответствующее место занимал солидный стол для заседаний, а в длинном шкафу из красного дерева вдоль одной из стен была выставлена коллекция чучел, конфискованных у занимающихся незаконным промыслом таксидермистов. Представители фауны, находящиеся под угрозой вымирания. Я успел разглядеть величественного орла и тигрового питона, который душил обезьяну, но Стэн Сеннетт уже поднялся из-за стола и, улыбаясь, шел мне навстречу.
