Отодвинув Альку, яростно шипевшую, что это «не его дело!», он взял за грудки мужичонку и потащил в комнату. Тот матерился и беспорядочно молотил кулаками.
— Что вы делаете? — взвизгивала Алькина мать. — Вы с ума сошли! Я сейчас милицию вызову! — И, уже дочери: — Да где ты его взяла, такого смелого?!
Плечом придерживая дверь, в которую колотился Алькин отец, Олег приказал ей:
— Собирайся, пошли.
И она подчинилась.
…Поздно ночью Алька всхлипывала у него на плече.
— Пойду еще раз позвоню, ладно?
— Ты звонила пять минут назад, — напомнил Олег.
— Тебе все равно, а вдруг он мать избил? Он теперь знаешь, какой злой! Вообще нам жизни не даст!
— Разве это жизнь? — сонно пошутил он.
Алька долго лежала без сна. Она то грызла подушку, дрожа от стыда за нищету, униженность, матерщину, то плакала от благодарности к мужчине, который не побоялся решительно прекратить это для нее.
Сквозь сон услышав ее сдавленные рыдания, Олег подвинулся поближе и обнял ее.
— Алька, хватит мучить себя и меня! Ночь на дворе, давай спать.
— Тебе легко говорить, — простонала она.
Он сел на кровати и включил настольную лампу.
— Нет, — сказал он, глядя в ее заплаканные глаза. — Мне не легко говорить. Я еще никому этого не говорил. Но ты должна знать: я с тобой, и пока я с тобой, тебе ничего не грозит.
Киношная фраза, уверенный тон.
Непонятно, что происходит между ними. Еще двое суток назад они не подозревали о существовании друг друга, и сейчас многое — господи, да почти все! — неясно, зыбко, опасно, черт знает как еще! Влюблена ли я, спрашивала себя Алька и сама же отвечала: раз остаются сомнения, стало быть, нет, не влюблена.
Что со мной, думал Олег, не ощущая привычной ленивой истомы, когда знаешь: руку протяни — и коснешься горячего, нежного тела. Тяжесть была на душе. Будто кто-то вошел в его беспокойный, но обжитой и по-своему уютный мирок, и вывалил перед ним гору хлама.
Не кто-то — Алька.
Что будет с ней дальше?
А что бы ты хотел?
Отвечать было нечего. Пока — нечего.
…Ничего этого Алька не могла знать, лишь часть ее воспоминаний принадлежала и ему тоже, лишь некоторые обрывки прошлого идеально совпадали с теми, что сохранил Олег. А какие именно, было неизвестно, да и не хотелось ей это выяснять…
Сейчас, лежа без сна в гостиничном номере, она думала только о том, как бы перестать думать. Как перестать оглядываться назад. Или хотя бы вспомнить о другом. О боли, которую он ей принес, а не о том, как он был благороден в разборках с ее отцом, как тепло беседовал с ее матерью, как ласково подтрунивал над ее сестрой. Как мало-помалу стал необходим ей…
