Какие, право, мелочи!
Но они, эти мелочи, разбивали в пух и прах его объяснения, его теорию о сексе — единственной нити, связывающей их. Нить была прочная, яркая, из волшебного клубка. Но другие неотвратимо вплетались в сердцевину узора, и вот уже забрезжило: она нужна мне.
Как-то так вышло, что он стал хвататься за любую работу, уже не выкраивая лишнюю минуту для встреч, а думая о будущем. Сам себе удивлялся, ведь пожертвовать временем было равносильно подвигу. Он не знал, что самый настоящий подвиг у него еще впереди.
…Олег пощелкал мышкой, крутанулся в кресле, сосредоточенно потер щетину, предвидя с тоской, что больше заняться нечем. Наедине с собой ему всегда было комфортно. Всегда, но не сейчас, когда изо всех щелей, будто ополоумевшие голодные крысы, полезли воспоминания. Что с ними делать, куда девать? И куда деться ему самому?
Звонок. Кто-то услышал его отчаяние и решил помочь, отвлечь.
Олег ретиво схватил трубку, опрокинув пепельницу, утыканную окурками, как опятами.
— Олежек, как ты, дорогой?
— Мама, — вздохнул он, ссыпая мусор в ладони, — привет.
— Привет, привет. Как ты? — повторила мать.
— Нормально. Работаю, — зачем-то соврал он.
— Сегодня же выходной, сыночка. Отдыхать-то когда будешь?
Он снова вздохнул — догадался, почему она звонит.
Зачем он только вернулся домой! Шлялся бы себе по улицам до утра, отключив мобильник.
— Олеженька, а ты помнишь, какое завтра число?
Браво, похвалил он себя. Вот проницательность!
Завтра у отца день рождения, и совершенно ясно, что мать сейчас три часа кряду будет взывать к совести сына, который этот праздник не считает за праздник.
— Помню, мам, помню. Только это ничего не меняет, — устало сообщил он. — Мы же сто раз это обсуждали!
— Обсудим в сто первый, — мягко возразила мать и, всхлипнув, добавила: — Он тебя ждет.
— Я не приду. Я не приду, мам! Ясно?
Он выдержал более-менее спокойный тон. Хотя, на самом деле все это повторялось так часто, что у кого угодно лопнуло бы терпение.
А он вот — выдержал.
Мать жалко, подумал Олег, беспомощным взглядом обводя кабинет.
— Сынок?
— Да, мам, я здесь.
— Сынок, я знаю, папа во многом не прав, но…
— Мам, ты ничего не знаешь! — все-таки вырвалось у него. — Ты никогда не хотела знать.
— Не понимаю, о чем ты говоришь! Наш папа прекрасный человек, он любит тебя и всегда хотел для тебя только хорошего!
— Все, мама, хватит. Я не могу прийти. Я в Москву уезжаю.
— Именно завтра? — с печальной иронией проговорила она.
