Илья оторвался от стенки, потирая руки в предвкушении схватки с этими нахалами. И тотчас забыл о них, переключаясь на другое дело, более срочное и, по всей вероятности, грозящее длительными, бестолковыми переговорами.
Контракты с новыми поставщиками из Латвии, откуда кроме головной боли он почти ничего интересного и не привез. Что-то намутили там эти господа-товарищи, и главное — упертые оказались до жути! Условия диктуют немыслимые, пальцы гнут веером, заказы по их вине приходится замораживать. За горло взяли, черти шустрые! Но — еще не вечер, как справедливо было подмечено в старой песенке. Времени в обрез, конечно, но Илья на договорах собаку съел и был уверен, что на этот раз тоже победит.
В противном случае дело пахнет керосином, компании такие убытки грозят, что выгодней зеленную лавку открыть, чем равновесие восстанавливать.
Вон даже шеф забеспокоился, наверняка, именно из-за латышей приспичило ему выдернуть Кочеткова из дома. Ладно, Константин Григорьевич, будет вам Кочетков на блюдечке с голубой каемочкой.
Илья решительно двинулся к лестнице и, кое-как попрощавшись с родными, выгнал из гаража дедову «шестерку» и помчался в город. Полуденное солнце слепило глаза и жарило так, что пришлось опустить все стекла. Вместе с парами бензина и гулом встречки в машину вплыли смутные запахи лета. Илья недовольно поморщился, словно его отвлекли чем-то несущественным и бессмысленным. Ну лето так лето. Какая ему разница?
Но где-то буйно цвели ромашки, качались высокие травы, смотрелись в зеркало рек курчавые ветлы, и жили люди, умеющие этому радоваться.
Пока другие сами себе создавали проблемы.
Илья страшно удивился, внезапно осознавая, что снова думает о девице с ежиком на голове. Только на смену неистовой ярости пришло какое-то смутное сожаление и тихая, смиренная разочарованность. Словно древний старик, он ворчал что-то о примитивности женской натуры и своей собственной несдержанности, которой вдруг застыдился горячо и искренне.
Мимо струилась Москва в зеленых одеждах, рекламных заплатках и июньском поту.
* * *
Некоторое время Женька зло и растерянно смотрела на дверь, за которой скрылся напыщенный идиот. Самый безмозглый идиот из всех безмозглых идиотов! Но даже отсутствие серого вещества в его кретинской черепушке не дает ему права оскорблять людей! Что он о себе возомнил, черт побери?!
Она потерла виски.
Просто не укладывалось в голове. Только что ее отчитали, причем сделали это так, что она еще и виноватой себя почувствовала. Действительно, кто она такая, чтобы тревожить покой благородного семейства?!
