Женя в смущенной радости хрюкнула в чашку.
— А Илюша уже уехал? — поинтересовалась Ольга Викторовна.
И все разом уставились на Женьку. Даже жевать перестали. Она закашлялась так, что слезы выступили на глазах. Данька принялся хлопать ее по спине, бабушка протянула стакан воды, а остальные так и смотрели с ожиданием.
— Илье с работы позвонили, — выговорила, наконец, Женя, не зная, куда деваться от этих взглядов, — у него завтра какой-то важный процесс, насколько я поняла.
— У него каждый раз важный процесс, — горделиво заметила Ольга Викторовна.
— Значит, ты сегодня свободна? — как ни в чем не бывало осведомилась Маринка.
Женя снова поперхнулась.
Стало быть, всем теперь ясно, что ее свобода зависит только от наличия у Кочеткова Ильи Михалыча важных процессов.
— Так что, поедешь со мной в город? — допытывалась Маринка. — Я вчера в инете откопала офигительный фитнесс-центр, недалеко и недорого.
— Ну наконец-то, — радостно выдохнула Ирина Федоровна, — давно надо было заняться спортом! Я всегда говорю, что в здоровом теле — здоровый дух…
Дед перебил ее самым бессовестным образом:
— На самом деле — одно из двух!
— Ты бы, старый, поостерегся, — прищурилась его супруга, постукивая по столу ножичком, — жуешь свои котлеты, и жуй! Тебе уже никакой фитнесс не поможет, а девочкам надо о здоровье думать!
Виктор Прокопьевич послушно заработал челюстями. Из-под стола вылезла Гера, ужасно заинтересованная упоминанием о котлетах, и поставила лапы на Женькины коленки, с надеждой заглянув ей в лицо.
— Не балуй ее, — предупредительно погрозила пальцем бабушка.
Гера оскорбленно тявкнула и перешла к Даньке, который незамедлительно сунул ей под нос тарелку с овсянкой. Гера принюхалась, кашей не прельстилась и, обиженная на весь свет, удалилась на кухню. Вероятно, поближе к холодильнику.
— Жень, так чего? Поедем? — пихнула ее в бок Маринка.
— Конечно, поезжайте, — решительно поддержала ее Ольга Викторовна, — бабушка права, давно пора заняться спортом!
— Я всегда права, — величественно кивнула бабушка. Женька сосредоточенно пыталась сложить из салфетки самолетик.
— Мне надо с вами поговорить, — сообщила она, обводя тяжелым взглядом собравшихся.
Сделалась пауза.
— Говори, — разрешила, наконец, Ирина Федоровна.
— Я хочу вам сказать кое-что, — повторила Женя. Это была такая беспардонная ложь, что ей стало противно. Ничего говорить не хотелось. Не хотелось, а надо!
Есть такое слово «надо», и она его ненавидит.
