Наконец дорога опустела. Не успела Краста вымолвить и слова, как кучер хлестнул вожжами, пустив коней в галоп. Упряжка мчалась по узким извилистым улочкам Приекуле, едва не сбив по пути двух девиц, по недоумию попытавшихся перейти дорогу. Девицы завизжали. Краста завизжала в ответ: если бы коляска сбила одну из этих дурочек, маркиза могла бы опоздать на прием.
Тем не менее ее коляска оказалась у дворцовых ворот как раз вовремя. Один лакей с поклоном взял за уздцы коней, другой помог Красте выйти.
– Если госпоже маркизе будет угодно проследовать за мною в Гранд-залу…
– Благодарю, – промолвила Краста: этим словом она редко одаряла собственных прислужников. Но здесь, во дворце, правила не маркиза. Здесь ее положение было в лучшем случае посредственным. Об этом ей неустанно напоминали золото, меха, портреты величавых властителей на стенах… и взоры княжон и герцогинь, смотревших на Красту так же презрительно, как она сама – на весь остальной мир.
Увидав брюки на первой же даме более высокого, чем сама маркиза, титула, Краста слегка расслабилась. В конец концов, если это и окажется ошибкой, винить будут герцогиню, а не ее. Потом стало понятно, что нервничать из-за своего наряда приходится как раз тем, кто предпочел платье. Краста с облегчением тихо и незаметно вздохнула.
Мужчины дворянского сословия, наполнявшие Гранд-залу, были, как правило, облачены в камзолы и штаны. Многие были в мундирах, увешанных боевыми и почетными наградами. Краста бросала убийственные взгляды на единственного типа, имевшего наглость напялить плиссированную юбку, пока не услышала его мерно щебечущую речь и не сообразила, что это, должно быть, сибианский посол в национальном костюме.
Гул голосов рассеяли фанфары.
– Грядет Ганибу Третий, – возгласил герольд, – король Валмиеры, император провинций и заморских владений! Почести должные воздайте ему!
Поднявшись на ноги, Краста вместе с собравшимися в Гранд-зале дворянами и послами отвесила земной поклон и осталась стоять, покуда Ганибу не занял место на возвышении в дальнем конце зала. Как многие из собравшихся, монарх предпочел королевской мантии мундир, едва видимый за множеством орденов и нашивок. Некоторые являли собой сугубо почетные награды. Другие он заслужил своей отвагой, когда, будучи еще кронпринцем, служил на альгарвейском фронте во время Шестилетней войны.
– Благородный и простой народ Валмиеры, – промолвил король, в то время как художники набрасывали его портреты, а скорописцы царапали в блокнотах, чтобы газеты могли донести его речь и до жителей тех деревень, где по бедности и отсутствию становых жил не могли позволить себе и единого хрустального шара, – королевство Альгарве, умышленно нарушив условия Тортусского договора, направило свои вооруженные силы на территорию суверенного герцогства Бари. Альгарвейский посол в Валмиере заявил, что король Мезенцио не намерен выводить свои войска из указанного герцогства, и категорически отверг наши требования в этом отношении. Теперь, когда это оскорбление добавилось к множеству иных, нанесенных нам Альгарве за последние годы, у нас не остается иного выбора, как объявить, что с сего момента королевство Валмиера находится в состоянии войны с королевством Альгарве.
