Повернув за угол, Келси, невольно замедляя шаги, направилась в сторону палаты-бокса, где лежал Джарред. И тут же заторопилась, заметив двоих, шептавшихся о чем-то у дверей палаты. Нола и Джонатан Брайанты. Любящие родители Джарреда. Меньше всего на свете Келси хотелось бы, чтобы их острый взгляд отметил овладевшее ею смятение.
Обернувшись на звук шагов, они тоже увидели ее, и на лицах их застыло одинаково неприязненное выражение. Оба они в свое время не одобрили выбор сына. Келси не устраивала их в качестве невестки — ни тогда, ни тем более сейчас, — и они не намерены были этого скрывать. Вот и теперь, завидев ее, ни один из них не позаботился сделать хотя бы шаг ей навстречу или просто дать почувствовать, что разделяет ее горе. Деликатность в семействе Брайантов никогда не была в почете.
— Как он? — тихо спросила Келси.
— Так же. — Тонкие губы Нолы слегка разомкнулись, пропустив эти слова, и тут же сжались в тонкую ниточку. Вокруг них расположилась сеточка морщин — результат многолетней привычки ни на минуту не выпускать изо рта зажженную сигарету. Вот и сейчас ей явно хотелось закурить. Ее пальцы беспокойно шевелились; от нее ощутимо исходило напряжение.
— Что он там делал? — чуть резковато спросил Джонатан Брайант, тяжело навалившись на палку.
В последние годы его здоровье стало стремительно ухудшаться. Как и Роберт Роуден, Джонатан заметно постарел с того дня, как случилась эта трагедия, и Келси внезапно пришло в голову, что очень скоро и ему, вполне возможно, придется смирить свою гордыню и сменить трость на инвалидное кресло. Он выглядел нервным, издерганным и, по всей вероятности, был не очень-то счастливым человеком. Келси никогда не удавалось понять его до конца, хотя втайне она не могла не сочувствовать ему, прожившему столько долгих лет бок о бок со своей деспотичной женой. — Что он там делал? Куда он вообще летел? — растерянно бормотал он, свободной рукой трогая подбородок. Седая голова его беспомощно тряслась.
Начиная со дня трагедии, эти вопросы Джонатан задавал почти беспрерывно. Келси только беспомощно покачала головой. Она подозревала, что родители Джарреда, непонятно по какой причине, винят в случившемся именно ее, но она, как и они, по-прежнему терялась в догадках. Что в тот день заставило Джарреда подняться в небо, оставалось тайной. А самым загадочным было то, что он взял с собой именно Ченса.
Ни Нола, ни сам Джонатан ни словом не упоминали о погибшем — такое впечатление, будто бы Ченса никогда не существовало. Они даже и не пытались проявить какой-то интерес или выразить сочувствие к осиротевшим Роуденам. Эгоизм всегда был их отличительной чертой, хотя в том, что сейчас они искренне переживали за сына, не могло быть никаких сомнений. Привстав на цыпочки, Келси попыталась заглянуть в палату, где лежал Джарред. С того места, где она стояла, была видна только часть кровати; лишь ворох белых простыней и неясная выпуклость под ними указывали на то, что где-то там его ноги. В окна вливался слабый свет угасающего дня. И от этого все вокруг казалось до того безрадостным и унылым, что у Келси запершило в горле. Ей пришлось сделать глубокий вдох, чтобы заставить себя немного встряхнуться.
