— Экстремал! — будто этим можно было объяснить все, вплоть до полетов на простыне. — Ну, вам пора.
Из кабинета Потрошилов вышел в полной прострации. Сияя, словно его вылечили. Очередь в коридоре впилась в него жадно-пытливыми взглядами. Но никаких изменений в облике Алика, кроме непонятного сияния во взгляде, к всеобщему разочарованию, не обнаружилось. Он язвительно тряхнул в их сторону языком и ушел.
* * *
После визита в больницу имени Всех Святых Потрошилов переменился радикально. Получив больничный лист, он налил на язык желтой пены «Олазоля» и воспарил. Первая любовь в тридцать пять лет — это не эротические грезы подросткового возраста. И даже не огненная похоть пенсионера. Это — смертельно опасное для окружающих помешательство, превращающее мужчину во вздыхающего зомби.
Алик влюбился. Впервые в жизни, поэтому глубоко, страстно и бесповоротно. Трудно сказать, что пленило его в челюстно-лицевом хирурге с красивым именем Людмила. Возможно, ее уверенность в себе. А может, ощущение силы, исходящее от крупного мускулистого тела. Или просто — пришло время капитану Потрошилову взорваться гормонами на этапе суровой мужской зрелости.
Изменения личности начались с языка. Он съежился на третий день, наконец-то уместившись в отведенном природой месте. Чудо произошло утром. К Алику вернулась бесценная способность к общению. Днем к ней, совершенно внезапно, присоединился поэтический дар. Вечером того же знаменательного дня он уже сидел на скамейке возле больницы Всех Святых и вздыхал, изобретая сонет. В руках Альберт Степанович держал букет астр. «Доктор» и «люблю» рифмовалось плохо. Просто никак. «Прекрасная» и «красная» рифмовалось лучше, но никуда не влезало по смыслу.
Богиня появилась на второй строфе. К этому моменту вокруг постоянно бормочущего сумасшедшего опустели две скамейки. Последним дезертировал дедуля-пенсионер, не вынесший пробной декламации душераздирающего, абсолютно белого сонета:
Когда мирозданье геенной разверзлось,
Твой организм меня потряс.
Ты, доктор, и лицом и телом — ангел,
Тебе готов язык свой подарить и вырвать…
На крыльце приемного отделения после появления доктора Люды места не осталось. Она застыла буквально на секунду во всем своем громадном великолепии. Алик привстал со скамьи. Богиня шагнула к стоянке машин. От ее богатырской поступи пандус затрясся. В душе сыщика родилась буря, очки запотели, и решимость растаяла прямо пропорционально нарастанию пламенной страсти.
