«Неуместно», – предупредил Резон.
– Хорошо. То есть плохо, – с закрытыми глазами прошептала она. – Вообще-то вам лучше быть самим собой...
– Довольным, – подхватил Летягин. – И какой я сам собой? Тот, что снует с жалким видом между дядей Васей, бабой Машой и Николаем Евсеевичем, или же тот, кто может заиметь жало и выпить любого совершенно без опаски. А выпитый, к сожалению или к счастью, ничего и не заметит, лишь опустится поближе к преисподней, в которой ничего, ни памяти, ни имени, даже котлов и чертей нет.
– Жало кооперативное, да? – Екатерина Марковна упорно старалась не понять. – Страшилка для детей. Я не люблю такие игрушки.
– Я тоже не люблю, хотя это не игрушки, а природные инструменты, которые до поры лежат себе, жрать не просят, в каких-то там подпространствах, – волна уже подходила, и Летягин слегка встряхнул Екатерину Марковну. – Я постараюсь запечатлеться сейчас совершенно определенным образом. И вызывайте сразу милицию – препятствовать не буду. Ведь я недвусмысленно собираюсь пить вашу кровь.
Женщина открыла глаза, она видела теперь все, и была в полном сознании.
«Мы пропали. Тюрьма по нам плачет, – зарыдали монстры, – проклятая истеричка Летягин».
– Нет, не вызову, – твердо заявила она, – теперь я согласна с вами. Правосудие, действительно, просто машина. Пейте мою кровь, – Екатерина Марковна расстегнула верхнюю пуговку и откинула голову назад, – и делайте это всегда, когда вам требуется. Стану я заслуженный донор республики.
– Я вам нравлюсь, – прохрипел непослушным ртом Летягин. – Не обращайте внимания. Это действие зова.
– Нравитесь? Да скорее понравится испорченный мусоропровод, чем вы, – она рассмеялась. – Давайте же, если вы не трус!
«Желание дамы – закон, Георгий Тимофеевич», – галантно заметил Резон.
«Елки, первый раз такое», – растрогался Красноглаз.
Комната пошла щелями, в нее проник сумеречный свет воронки, Летягину стало труднее держаться на ногах, Красноглаз вис на нем, тянул его к поверхности.
«Прости меня, Катя, – мысленно сказал Георгий, – но я изнемог.»
И вдруг она откликнулась, включилась на той же частоте, слова пришли к нему в грудь через ее руки:
«Кажется, я вижу, вижу твоими глазами. Мы можем держаться. Не потеряй меня сейчас.»
И она не стала красным кустом, а он не стал зверем. Они были непоколебимы, а Красноглаза и Резона, двух тварей, унесло вниз словно снежной лавиной. И вдвоем они видели загон – цепь вампиров, между которыми незрячими овоидами катались люди. Попавшие в окружение не могли найти прорех в этой цепи, и опускались все ниже и ниже, пока не исчезали в чавкающей горловине. А потом воронка задрожала и рассыпалась, Летягин снова воссоединил взглядом комнату Екатерины Марковны, руки ее были по-прежнему на его груди. Он ощутил какое-то напряжение ссади и резко обернулся. Крадучись, к ним подходил Трофим, с выдвинутой вперед челюстью. Однако, лицо вампира мгновенно приняло дружелюбное выражение.
