– Гори, гори ясно, чтобы не погасло, – радовался электрокультурист близкой победе, но и сочувствовал, – наблюдал бы ты за своей рожей сейчас, кукиш и то симпатичнее.
Чтобы добраться до кристалла состояний, надо было поскорее разглядеть боль, вернее, ее причину – враждебные человеку кольцевики. И опытный Торн видит цепочку крыс с вращающимися, как бор, зубами. У каждой крысы позади другая, грызет ее за хвост, подгоняет. А самая передовая харчит, чавкая и хрустя, красную землю. Торн начинает всасываться в свой позвоночник, тот становится водоворотом. Торн барахтается разными стилями, пытаясь удержаться на поверхности, а в круговерть попадают и земля, и крысы. Он вспоминает любимое правило утопающих в водоворотах и перестает сопротивляться. Его завинчивает быстродействующим штопором, а следом, как за предводителем, несутся крысы.
Рев смял воздух. Захваты разжались. Торн соскочил, как гимнаст с перекладины, на пол. Порозовевший супермен ровно, шлагбаумом, опрокинулся назад и развалил стенд шлемоносной головой.
«Разряд прошел правее, а может левее, главное, что в вакууме. Успел-таки я подбросить психоцентр и уговорить кольцевики вести себя получше».
Стало тихо. Только пузырилась и лопалась горячая краска, да ползла чернота по тлеющей изоляции. Чугунки лежали, где попало. Кто вздыхал горько, кто ворочался, подбирая удобную позу для лежания. Торн для верности взял в руки электронную пушку.
– Эй, Вельских, вылезай, разговор есть. – Вельских не появлялся.
Торн прошелся по руинам. И нашел доктора. Тот разлегся, упираясь головой в ящик. Как бы на привале человек. Даже руки раскинуты. Только на виске угольное пятно. И вместо пульса пустота. А широкие зрачки смотрят уже в нездешние края, где всему есть ответ. До свидания, Паша. Бог тебе судья.
Из кармана куртки Вельских выглядывал краешек фотографии. Торн потянул бумагу и узнал отпечатанное лицо. Оно имело отношение к лешику Деревянному с тусовочной квартиры. Тот стоял в обнимку с товарищами, в рабочей спецовке. Нашлось-таки фото пациента, который, видно, был самой главной осью, местным пупом.
– Наступила поистине трагическая минута, товарищи. Минута, когда надо думать, – Воробьев начал упражнять голову вслух. – Недолеченный Торн вошел в историю. Правда, уже вышел с другой стороны. По всему городу ищут мембранную технику. Общественность возмущенно воет. Дескать, врачей-преступников попой на кол, и чтоб подольше мучались. Эти самые аппараты и раньше на витрине не выставлялись, а теперь и вовсе под прилавком окажутся. На меня из окна нашей клиники сбросили ускоритель-резонатор. Хотели попасть прямо по разуму. Макаров прикрывает срам Веревкиным, а тот молчит, болезный. Веревкина на веревочку, скандируют дети. Достоверно установлено, что человекодыры производятся на этих установках. Кое-кто намекает даже на искрозадых. Такая ужасть, прямо живот болит с нервного расстройства. Куда пойти лечиться?
