Потом он орал в телефон (как, когда успел набрать номер?), орал что-то оглушительное и совершенно нецензурное, потому что перед тем голос в трубке устало объяснил, что выслать машину по указанному адресу они не могут, ибо другой субъект федерации, вот если бы пострадавшего осторожно перенести метров на пятьсот, на границу с поселком Торпедо… — и Кравцов кричал на них, сам не понимая своих слов, и вдруг неожиданно замолчал, увидев, что Пашкины губы зашевелились, — тот сказал не то «ма…», не то «на…», но продолжить и закончить не смог, изо рта хлынула кровь густым черным потоком…
Потом кровь перестала течь изо рта и выплескиваться короткими толчками из груди — когда он успел расстегнуть пиджак и рубашку, Кравцов тоже не помнил, но скомканный носовой платок так и остался неиспользованным, перевязка при такой ране ничем помочь не могла… Кровь перестала течь, и Кравцов понял, что держится за остывающую руку трупа.
Издалека, из другой галактики донеслось слабое завывание сирены. «Скорая» все-таки приехала — но в помощи больной уже не нуждался…
«Царь». 1927 год
Комбед решал судьбу Спасовской церкви св. великомученицы Екатерины. Вернее, судьбу бывшего церковного здания, — как храм оно не функционировало, службы прекратились пять лет назад.
— А стоит ли оно энтого? — рассудительно, но несколько смутно спросил старик Матвей Никодимович Карпушин, председатель комбеда. — Кресты сняли, колокола тож. Поп давно в Соловках перековывается… Какой-такой есче «опивум»? А зданье-то крепкое, пущай народу послужит. Сами знаете, склад там щас, картофлю артель держит…
Но главный противник церкви, Володька Ворон, был настроен непримиримо. Как всегда, когда бывал он чем-то взволнован или разозлен, в речи Володьки присутствовал некий избыток шипящих звуков. Точь-в-точь как у деда его, Степана Порфирьевича. — Хоре там одно, а не схлад, — рассерженной змеей шипел Ворон.
— Хниет картофля-то… Вошдух шпертый — вот и хниет, преет. А што хресты да холокола сняли — мало энтофо. Мало. Хупола за мнохо верст видны — народ и охлядывается. Хто мимо ни идет — похлонится, перехрестится. Поп на Соловках, а зараза попопья тут осталась. Зреет, знахчится. Што товарищ Сталин ховорит, а? Што крестьянство самонадежный союзних пролетарьята. Иль ты, Ниходимыч, супротив партейной линии собрался? Поповским подпевалой рехшил заделаться?
Матвей Никодимович смутился. Супротив партийной линии он идти не собирался. Хотя эту партию тоже не понять порой… Сегодня: «Смерть богатеям!», а завтра: «Обогащайтесь!» Может, послезавтра церквы вновь открыть постановят, кто их разберет. Ломать-то не строить. Пускай бы себе бывшая церковь стояла, никому не мешаючи…
