Штабс-ротмистр преодолел сотню саженей, вторую… Шуршание осталось позади. Дибич не сбавлял темп — и едва успел остановиться на полном ходу.
Туннель от края до края перекрыла стена. Не природная, рукотворная — известковая кладка из огромных блоков песчаника. Дибич посветил вверх — стена плотно прилегала к своду.
Тупик.
Ловушка.
И вновь — пока далекое, тихое — шуршание.
Он поставил фонарь, опустился рядом на одно колено. Мысли метались панически: всё! конец! бесславный конец в каменной норе, в щупальцах не пойми откуда взявшегося апокалипсического зверя! — а руки быстро и уверенно отмеряли порох из изящной серебряной пороховницы, забивали пули в два опустевших ствола… Тварь смертна, тварь боится боли… Надо показать ей, что добыча может кусаться… Маленький, но все же шанс.
…Фонарь стоял впереди, выдавая максимум света. Дибич — готовый к стрельбе — позади, в темноте. Стена осталась за спиной, шагах в десяти, — необходимое пространство для маневра.
Шуршание приближалось — медленно-медленно. Ожидание схватки изматывало, выпивало силы до ее начала… Хотелось крикнуть: «Ну же, гадина! Давай! Вот он — я!!»
Дибич не крикнул. Потому что это наконец появилось. На тонкий, стремительный бич оно теперь не походило. По тоннелю медленно, толчками полз тупоконечный отросток — толщиной со ствол вековой сосны.
Тем лучше.
В крупную цель попасть легче.
Либо никаких органов чувств отросток не имел, либо проигнорировал и фонарь, и его владельца. Полз как полз.
Штабс-ротмистр тщательно прицелился.
Выстрел! Второй!
Вновь ударили фонтанчики черной жидкости — далеко, сильно — давление крови в жилах твари оказалось чудовищным. Если, конечно, то была кровь…
Дибич сделал паузу, сберегая два последних заряда и выжидая реакцию противника: испугается? Отдернется?
Отросток замер неподвижно. Напор черной жидкости слегка ослаб…
А потом все произошло почти мгновенно.
Щупальце буквально выстрелило вперед — на глазах вытягиваясь, утончаясь. Одновременно Дибич нажал на спуск. Два выстрела «Лепажа» слились в один. Попал, нет, — не понять, стремительное движение твари опрокинуло фонарь. В темноте штабс-ротмистр почувствовал, как его грудь жестко, до хруста, сдавила невидимая петля. Он потянулся пальцами правой руки к обшлагу левой — выхватить из рукава нож, использовать последний крохотный шанс…
А невидимые петли захлестывались все новыми витками — выше, выше… Ребра ломались. Пальцы уже коснулись рукояти ножа, когда страшное давление обрушилось на шею. Треск позвонков показался грохотом пушечного выстрела. Темнота вспыхнула ярко-оранжевым пламенем. И для Дибича всё закончилось…
