После этого в палатке воцарилось молчание. Зато шум снаружи явно усилился. Раздалось несколько выстрелов, но никто не выказывал никаких признаков тревоги. Пальба с небольшими перерывами продолжалась уже несколько часов — солдаты чистили ружья и время от времени постреливали для проверки. Проснувшись на заре, они пойдут завтра с этими ружьями в бой…
Вошел солдат-кавалерист и поставил на пол изящный сундучок из полированного дерева. Солдат осторожно открыл его и достал оттуда серебряную фляжку и два вырезанных из рога стаканчика. Когда он выскользнул из палатки, Ренд занялся остальным.
— Виски? — удивился Дэвид, переводя взгляд с Ренда на стаканчик в его руке. — Насколько я помню, твоим любимым напитком всегда было бренди.
— О, просто я пристрастился к нему прошлым летом, когда отдыхал от ратных подвигов в Шотландии. Мне сказали тогда, что ничего лучше в тех краях все равно не достать. — Ренд понюхал жидкость в своем стаканчике и фыркнул. — Неплохо, но не идет ни в какое сравнение с тем, что хранится в моих погребах в Страткерне. Мне никогда не приходило в голову спросить, что же такое я пью.
— Тогда, — мрачно сказал Дэвид, — ты пил уэсге-биту.
— Уэсге… что это значит? — удивился Ренд.
— Домашнего приготовления и, несомненно, контрабандное.
Ренд вскинул бровь.
— Вот как? Ну, теперь, воюя в Испании, я вряд ли могу навести порядок в Дисайде. — И, улыбнувшись, он произнес тост по-гэльски: — Слейнте мхайт!
— Лицемер! — воскликнул Дэвид. — Однако же я все равно выпью, что бы это ни значило.
Он медленно осушил стаканчик и снова устремил задумчивый взгляд на своего блистательного кузена. Даже сейчас тот был аккуратным, подтянутым и причесанным волосок к волоску. Дэвиду казалось, что его двоюродный брат похож на древнего героя — отважного и непобедимого. Такими были, наверное, их далекие предки-викинги. Ренд всегда представлялся Дэвиду каким-то сказочным великаном, светозарным и всемогущим. Молодой человек был романтиком и знал это: он даже посмеивался над собой, но все равно никак не мог развенчать своего кумира. Дэвид боготворил Ренда уже много лет — еще с тех пор, как сам был мальчишкой, а Ренд — отчаянным длинноногим подростком. Насколько Дэвид мог припомнить, отец всегда ставил Ренда ему в пример, считая того образцом всех мужских доблестей и достоинств. Даже скандальные истории, в которые вечно попадал Ренд, все эти женщины, романы, дуэли — лишь делали его романтический ореол еще более ярким и волнующим. Если бы Ренд был хоть чуточку менее обаятельным, то Дэвид в конце концов возненавидел бы его. Но нет… Молодой человек безгранично восхищался своим двоюродным братом, а после того как Ренд, отказавшись от роскоши и беззаботных развлечений, отправился сражаться с Наполеоном, восхищение Дэвида превратилось в преклонение. Четыре трудных года провел Ренд в армии Веллингтона. Дэвид служил в шотландском полку значительно меньше; молодой человек вообще не пошел бы воевать, если бы не Ренд. Сам не зная того, он оказывал на кузена огромное влияние. Жаль, подумал сейчас Дэвид, что его собственное влияние на Ренда столь ничтожно…
