, а по склонам весело катились огненные колеса. И только плач кукушки на ветке в долине Куаог в один миг возвращал мысли людей к печали по ушедшему году, к печали о том, что все в мире стареет и умирает, о тех, чья недолгая жизнь закончилась в том году.
У брода Эрехвидд, близ разрушенной крепости Ардеридд, куда бежал Мирддин после гибели короля Гвенддолау и его дружины, свита короля Кенеу на некоторое время умолкла, ибо теперь шли они по стопам самого Провидца, когда в безумии удалился он на пустоши Годдеу. Более того, они углубились в недобрые земли Севера, лежавшие за пределами великой стены Гваол, что тянется от моря Регед до моря Удд, словно цепь, и отделяет левую часть острова от правой. К югу находится земля племен Кимри, которые живут каждый в своем владении и в своем доме в самой прекрасной земле на свете. К северу лежат голые, продуваемые ветрами горы, зловонные болота, пустынные нагорья, населенные одними только ядовитыми змеями и заполненные опасными для дыхания туманами и испарениями. Среди валунов на вересковых пустошах и в лесных зарослях летают бледные гвиллион, призраки мертвых, и тихо стонут, словно летучие мыши, среди раскатов грома в серых грозовых тучах и завывания ветра над вересковыми полями.
Но цель людей Севера была высока, и сердца их горячо бились, и даже когда они покинули широкую равнину Регеда и стали подниматься по мощеной дороге, проложенной в давно минувшие дни людьми Ривайна в горы, сердца их были полны великих ожиданий. Деревья сомкнулись вокруг них так, что солнце едва касалось теплыми своими лучами земли, но души воинов были полны возбуждения и предвкушения, от которых сердца бились быстрее, и даже смех временами слетал с их уст.
И тогда Киан-бард, что ехал рядом с королем впереди дружины, убрал арфу в чехол и показал вперед, туда, где вправо ответвлялась тропинка. Она была отмечена огромным камнем, что торчал из лесной почвы, покрытой прелой листвой. По углам были высечены на нем странные руны — словно бы великан схватил его и воткнул в землю, оставив на камне следы своих пальцев[8]. Тень каменной плиты наискось пересекала их тропу, и дыхание силы, обитающей в камне, и рунных чар струилось по прогалине — раскачивались под порывами теплого ветра голые ветви и холодным взглядом следил кто-то из сумрака корявых стволов, корней и трутовиков.
Держась подальше от огромной плиты, воинство короля Кенеу свернуло туда, куда указал бард. Даже из храбрейших немало тайком осенили себя знаком креста. В молчании отряд проехал по лесной тропе по дну долины, пересек поток и потом поднялся по склону. Вскоре тропинка превратилась в едва заметный след, вьющийся между валунами, по которому люди могли проехать только цепочкой. Там, где земля была мягкой, виднелись оленьи следы, но не было ни единого следа человека или лошади. Они вступили в пустую и недобрую землю, в которой обитали не люди, а чудовища и призраки. Здесь не закон Белого Христа и не воинство его устанавливали мир и порядок, а рогатые, клыкастые, косматые, чешуйчатые полчища Кернуна, оленьерогого владыки дикой природы, который, скрестив ноги, восседает среди волков на вершине горы Невайс, одним взглядом охватывая все затянутые туманом нагорья между Стеной Гваол и рекой Гверит на границах Придина.
