Ни смерти, ни друга не знает, —
бормотал я про себя, часами глядя на кружащихся и кричащих чаек.
Много десятков столетий
Он прожил на этом свете,
Земного лика огромней —
Живущий, хотя не рожденный.
Добро и злодейство несущий,
Незримый и вездесущий,
Он тот, кто все разрушает,
Он тот, кто кары не знает
И не ведает покаянья…
Я тоже мог доставить себе удовольствие поучаствовать в мистерии Океана. Внизу, подо мной, он раскрывался во всей своей бесцельной красе и силе, гоня строй за строем белогривую свою конницу в притворном наступлении на приземистые береговые валуны, игриво перекатывая их со скрежетом, который дрожью отзывался во всей Башне Бели. Меня так и тянуло вытянуться и посмотреть вниз, на их бурную схватку, а затем взглянуть на дальнюю равнину открытого моря. После тяжелых дождей предыдущего дня воздух был сверкающе чист, и на северо-востоке на горизонте я мог различить окутанный туманами остров, где, как говорят, Гвайр маб Гайриоэдд стенает в своем вечном заточении.
Поверхность океана казалась странно неподвижной, испещренной морщинками бесчисленных волн и яркими пятнышками бурунов, что шли друг за другом на равном расстоянии. Ощущения движения или глубины не было. Она казалась бугорчатой, лоснящейся шкурой какого-то чудовищного змея, неподвижно лежащей у моих ног. Только там, где все сходилось, там, где в вышине сидел я, можно было говорить о Движении, глубине, беспредельной мощи и всепожирающей тьме, скрывавшей тысячи миров, о которых мы в нашем мимолетном поверхностном существовании забыли.
Я осознал и то, что глубина отражает и хранит эти другие бескрайние миры, по нижнему краю которых мы ползаем. Тени огромные, как кантрефы[16] былых королевств, нависали или скользили с немыслимой быстротой над спокойным маслянистым блеском моря, меняя очертания в мгновение ока. Солнце пробивалось из-за облаков, низкими косыми лучами с волшебной быстротой пробегая по золотой луже океана и заставляя меня охватывать всю его ширь одним восхищенным взглядом. Ночью почти с такой же легкостью читалась и мерцающая книга неба, отраженная в зеркальной глубине. Так Котел Поэзии и Мудрости лежит внизу, и наверху, и повсюду, проявляясь в ауэне, который вдохновляет бардов и провидцев, становясь поводырем в низменном, шумном и быстро преходящем мире людей.
Несмотря на все мое любопытство и восхищение при зрелище яркого мира, в котором я так недавно оказался, временами на меня накатывали острейшие приступы страха. Иногда, когда я смотрел вниз, в хмурую бездну вод, меня охватывало головокружение и я ощущал желание быть затянутым в нее, унесенным от утесов и ложа океана в забытье запредельной тьмы. Как волшебные насекомые, которых Нудд Ллау Эрайнт разбросал в воде для того, чтобы уничтожить злобный народ Кораниайд, распадусь и я на девять составляющих, на грязь и воду девятой волны, цветы и крапиву — на три капли, что остались после года и одного дня кипения в полночном котле Керидвен.
