, в ее письме упоминался тот самый сон, что снился ей за несколько недель перед этим. «Меня очень встревожил элемент предсказания в моем сновидении. Я не стала бы об этом упоминать, если бы не была уверена, что он не ускользнул и от Вашего внимания. В то время я была почти убеждена, что человеком, получившим телеграмму, были Вы (по крайней мере, отчасти), но не хотела понапрасну Вас огорчать, зная, с какой нежностью относитесь Вы к своим дочерям. Я давно уже подозреваю, что, помимо всех прочих невзгод, на мне лежит проклятие того, что называют вторым зрением. Я предвидела, что двое моих друзей погибнут на войне. Скорее всего, я унаследовала это со стороны матери, по-видимому, сказывается примесь цыганской крови; но этот дар не доставляет мне радости – совсем наоборот. Надеюсь, это не огорчит Вас еще больше». Я никак не мог прокомментировать «предсказание» фрау Анны, разве что заметить, что печальные известия часто (хотя и не всегда) доставляются телеграфом. Казалось правдоподобным, что чувствительный разум пациентки разглядел мою обеспокоенность, скрытую глубоко в подсознании, судьбой дочери, живущей с маленькими детьми вдали от меня в то время, когда повсюду так много эпидемий.
То, что произошло по возвращении Анны из Гас-тайна, было совершенно неожиданно и нелогично. Настолько, что если бы я был романистом, а не ученым, то не решился бы оскорбить художественный вкус своих читателей описанием следующей стадии нашей терапии.
Она опоздала на пять минут и влетела с таким беззаботным видом, как будто просто хотела поздороваться, чтобы тут же отправиться с подругой в театр или по магазинам. Она говорила без умолку, твердым, отчетливым голосом безо всяких признаков одышки. Она поправилась килограммов на восемь и, таким образом, обрела – или вернула – все атрибуты женской привлекательности. На щеках у нее был румянец, в глазах – искорки. На ней было новое, весьма вызывающее платье, а новая прическа была ей очень к лицу. Коротко говоря, передо мной предстала не болезненно истощенная и подавленная женщина, какую я ожидал увидеть, но привлекательная, слегка кокетливая молодая дама, пышущая энергией и здоровьем. Ей даже не понадобилось сообщать мне о том, что все ее симптомы исчезли.
Я часто проводил отпуска в Гастайне, но никогда не видел, чтобы его термальные источники вызывали столь чудодейственные преображения. Именно это я и сказал, сухо добавив, что мне, пожалуй, следует отказаться от своей практики и вместо этого содержать там отель. Она буквально зашлась от смеха; затем, вспомнив о постигшей меня утрате, приняла покаянное выражение, сожалея о своей бездумной веселости. Я заверил, что ее хорошее настроение для меня как бальзам. Однако скоро стало очевидно, что она не избавилась от истерии, – та просто изменила свою направленность
