«в доме никого нет». Анна умерла – покончив с собою или в результате мер, предупреждающих зачатие, не имело значения, из-за чего именно, – и его это не волновало. Его потрясение и горе были только воплощением ее желания. Ее сон знал об этом тоже: она для него «не существовала».
Молодая женщина была поражена своим печальным видением и не намеревалась обсуждать мое толкование более подробно – за исключением одного обстоятельства прискорбного характера, о котором у нее не хватило духу рассказать мне сразу и о котором я сам умолчу до более подходящего времени. Во всяком случае, оно не меняло общего значения, которое было вполне очевидным.
Когда я в процессе обсуждения стал расспрашивать ее о характере чересчур фамильярных знаков внимания, оказывавшихся ей молодым человеком в поезде, она вспомнила забытый отрывок. Она не думала, чтобы новый материал представлял какую-то важность, но я знаю из опыта, что элементы сновидений, которые сначала забываются, а потом вспоминаются снова, относятся к числу наиболее существенных. Так оказалось и в этом случае, хотя значение фрагмента прояснилось лишь на гораздо более поздней стадии анализа.
Я сказала молодому человеку, что еду в Москву навестить Т-вых, а он ответил, что они не смогут поселить меня в доме и ночевать мне придется в беседке. Он добавил, что там очень жарко и я буду вынуждена снять с себя всю одежду.
Т-вы, объяснила она, были ее дальними родственниками со стороны матери, жившими в Москве. Ее мать и тетя в юности проводили вместе с ними каникулы, а после того, как мать Анны вышла замуж, между ними сохранились близкие отношения. Фрау Анна не была с ними знакома, но, судя по словам тети, это была сердечная и гостеприимная пара. Собственно, тетя упомянула о них как раз накануне: она с грустью вспоминала о проведенных там каникулах и жалела, что не может познакомить с ними Анну, так как была уверена, что смена обстановки была бы для ее племянницы крайне полезна. Но теперь они уже состарились, а возможно, даже не пережили всех невзгод.
На мой взгляд, этот фрагмент сновидения выражал страстное желание молодой женщины освободиться от печальных оков своей теперешней жизни и вновь обрести потерянный рай тех лет, что она прожила с матерью, то есть снова скинуть с себя платье в беседке– домике, предназначенном для блаженно жарких летних дней и ночей. Она не возражала против такого толкования, а заодно вспомнила о тех далеких днях, думать о которых казалось ей теперь и забавным, и трогательным.
