Она оторвала взгляд от кофейной чашки в надежде найти в его зеленых глазах поддержку; но он, подпирая щеку указательным пальцем, отвернулся в сторону оркестра. Ее разозлило, что он не желает ей помочь, ведь по большей части это он был виноват в ее одержимости. До встречи с ним она не давала этому такой над собой власти.
– А если я думаю не о сексе, то тогда о смерти, – добавила она с горечью.– Иногда и о том, и о другом сразу.
Она взяла нож с доски для резки сыра и повертела его в напряженных руках.
Она не добавила, что предвидела смерть и мадам Коттен, и студентки-японки, и дамы с одной грудью, и всех остальных; или что она предвидит его смерть – да и свою тоже.
Молодая женщина повеселела после того, как он купил ей в баре ликер и они вышли на террасу понежиться под последними лучами уже не жаркого солнца. Кое-кто из вновь прибывших очень хотел поговорить с ними, зная о том, что они были живыми свидетелями трагедии, случившейся на подъемнике. На лицах приехавших застыли выражения ужаса и жалости, но под этим скрывались гораздо более сильные чувства – возбуждение от ошеломляющей драмы, которую они упустили, и бесконечное облегчение при мысли о том, что катастрофа произошла сегодня, а не днем позже.
Фогель, стоявший покачиваясь рядом с Болотниковым-Лесковым в одной из ближайших групп новых постояльцев, был сильно пьян. Он громко говорил, что все могло обернуться куда хуже – среди жертв было полно жидов. Он имел в виду мадам Коттен и молодых голландцев.
В присутствии старой голландской четы и больной молодой женщины это замечание прозвучало более чем оскорбительно. Все разом умолкли. Русский, очень смущенный, увел Фогеля прочь. Вернувшись, он извинился перед евреями, слышавшими слова Фогеля. Это непростительно, сказал он; но надо быть милосердными и не забывать о том, что Фогелю от произошедших в отеле несчастий досталось больше всех: при наводнении он потерял кузину, при пожаре – возлюбленную, при сходе лавины – сестру. Кроме того, он – Болотников-Лесков – и Фогель сами спаслись буквально чудом, так как отправились на подъемник впереди основной группы, собираясь покататься на лыжах, но из-за неустойчивой погоды в последнюю минуту передумали. Они сами вполне могли упасть и разбиться.
Так что, может быть, Фогеля можно извинить за то, что он напился и позволил себе горячечные высказывания. Хотя – он должен сказать об этом прямо – Фогель отнюдь не самый легкий в общении человек и при более благоприятных обстоятельствах.
