Затем пришла очередь Бейкера.
— Герр Куки Бейкер? — спросил фопо.
— Да.
— Довольно-таки странное сочетание[22].
— Вы не первый, кто обратил на это внимание.
— Вы — сотрудник информационной службы?
— Да.
— В чем состоит ваша работа, герр Бейкер?
— Мы несем людям дозированную истину.
Фопо нахмурился. Невысокого роста, гибкий, он чем-то напоминал терьера, готового броситься на добычу.
— Вы пропагандист?
— Если я и пропагандирую, то самое необходимое — мыло, дезодоранты, лосьоны. Только предметы обихода. На правительство я не работаю.
Немец просмотрел еще несколько страниц паспорта и решил, что нет нужды отдавать его в окошко. Тут же он получил назад мой паспорт и перешел к священнодействию. Вдавил резиновый штамп в пропитанную чернилами подушечку, внимательно осмотрел его, а затем плотно прижал к каждому из паспортов. Убедился в четкости отпечатков, мельком глянул на мое водительское удостоверение и договор об аренде «мерседеса» и пододвинул к нам все документы. Мы сели в машину и по Фридрихштрассе покатили к Унтер-ден-Линден.
Ехал я медленно. Восточный Берлин показался мне еще более обшарпанным, чем я его помнил, машин было мало, а пешеходы шли так, будто выполняли чей-то приказ, а не прогуливались перед сном. На лицах лежал отпечаток суровости, никто не улыбался, даже разговаривая друг с другом. Хотя, с другой стороны, я мог бы пересчитать по пальцам столицы, на бульварах которых в те дни гуляли улыбающиеся люди.
— Что произойдет, если мы не вернемся к полуночи? — спросил я Куки.
— Ничего. Они лишь пометили наши паспорта, и теперь, если ими захочет воспользоваться кто-то другой, они их задержат. Что же касается нашего письменного обещания вернуться к полуночи, это простая формальность. Никому нет дела, сколько времени мы проведем в Восточном Берлине.
Мы свернули на Унтер-ден-Линден.
— Проезжай через площадь Маркса — Энгельса, — Куки взял на себя функции штурмана. — Потом прямо по Сталин-аллее... ах да, они же переименовали ее в Карл-Маркс-аллее, а потом я скажу, где повернуть налево.
— Похоже, ты тут уже бывал, — заметил я.
— Нет. Спросил у коридорного в «Хилтоне». Коридорные знают все. Он сказал, что это дыра.
— Другого я и не жду.
— Что тебе обо всем этом известно?
Я закурил.
— Достоверной информации у меня нет. Я знаю лишь то, что мне говорят. Сегодня я познакомился с Уитерби, и он обещал отвезти меня к Падильо, присовокупив, что тот попал в передрягу. После разговора с Уитерби я столкнулся с Маасом, этой таинственной личностью. Маас утверждал, что работодатели Падильо решили им пожертвовать — обменять его на двух изменников из Управления национальной безопасности. За пять тысяч долларов Маас соглашался вывести Падильо из Восточного Берлина через тоннель. Почему-то он уверен, что Падильо клюнет на это предложение. Он хотел получить половину денег вперед, но я отказал, а потом позвонил тебе, чтобы ты привез требуемую сумму. Вот, пожалуй, и все, если не считать Бурмсера и его помощника с белозубой улыбкой.
