Такой же тип следователя по призванию, но со знаком «минус» Муравьев называл следователем-инквизитором, — также увлекающимся, но стремящимся к цели не правильными путями, с ярко выраженным обвинительным уклоном. При этом благая законная цель оправдывала у него не всегда допустимые средства. Не дай мне Бог когда-нибудь впасть в такую апологию Макиавелли…
Более грубый тип следователя, по классификации Муравьева, — следователь-сыщик, который, не брезгуя личным вмешательством в розыскную деятельность, идет по пути, несовместимому с его процессуальным положением.
Ходил, ходил Игорек Денщиков по такому пути, пока еще дела расследовал, а не «вопросы решал»…
Зеркальное его отображение — следователь-формалист, ставящий себе задачу лишь облекать в соответствующую форму то, что само попало в сферу расследования. Поступки его «столь же формально правильны, сколь и бесплодны для раскрытия преступления». Вот на это почетное звание претендовали процентов сорок наших коллег; и как бы там ни язвил в адрес следователей-формалистов дореволюционный юрист Муравьев, именно такой стиль поведения обеспечивал им регулярные поощрения к праздникам, доброе имя на слуху у руководства и — особо бесплодным для раскрытия преступлений — значки «Почетного работника прокуратуры» и «Заслуженного юриста», титул, который охальник Горчаков непочтительно именует «Заслуженный артист юстиции».
Была еще на нашей памяти пара-тройка зубров, обреченных вымереть, — таких людей юрфаки больше не выпускали, — которых по этой классификации причислили бы к следователям-судьям, — действующим в меру, вовремя, «с соблюдением коренных начал уголовного судопроизводства, при неуклонном стремлении чистыми путями к обдуманной и верной цели»; и не хочется думать о том, что на этих некогда чистых путях все загажено до такой степени, что и шагу не ступишь, не вляпавшись в кучу дерьма.
Слава Богу, что эти зубры уже там не бродят: кто по причине того, что уже отошел в иной мир, кто доживает свой век на пенсии в глубокой тоске, потому что не умеет быть пенсионером.
Так, обдумывая судьбы российского следствия, я и не заметила, как добралась до школы, возле которой носилось новое поколение, кидаясь портфелями и демонстрируя луженые глотки, знание ненормативной лексики и полное отсутствие хороших манер.
Уворачиваясь от летающих мешков со сменной обувью, я проникла в школьный вестибюль и через несколько минут наблюдала, как к гардеробу выползают второклашки, изнуренные семью уроками и запрокинутые тяжеленными ранцами. Вот и мой ушастик устало щурится, выискивая меня глазами.
