— И вы собираетесь все это перегонять? — спросил Маркиз, поднимая на уровень глаз сосуд с чем-то особенно омерзительным.
— Именно так, мой дорогой. Дистилляция ведь высвобождает из материи дух, иначе говоря — то, что в ней всего совершеннее, — следовательно, смесь экстрактов изо всех, какие ни есть на свете, веществ будет обладать особой силой. А что есть сумма эссенций, как не совершеннейшая, божественная субстанция? Разве не во всем сущем содержится дыхание Божье? Смешайте эссенции, извлеченные из всех субстанций, и получится чистое дыхание Бога! Вот это и будет панацеей.
— И вы хотите изо всего получить дистилляты? — изумленно спросил Маркиз.
— Да, — спокойно ответил Делабранш. — Вот здесь находится, скажем, сотая часть нужных мне эссенций. Впереди еще много работы.
И Делабранш приблизил факел к стоящей на центральном столе большой стеклянной бутыли. Ее дно было едва прикрыто густым коричневым сиропом.
— А теперь я вам покажу кое-что, что вас наверняка поразит.
Обогнув столы, старик подошел к стене. Голубоватый свет озарил еще одну дверь. Навалившись на створку, Делабранш с трудом ее отворил. Изнутри повеяло странным, тревожным духом, похожим на вонь гниющего мяса, смешанную с запахом ржавого железа. Что-то было в этом смраде неестественное, не существующее в природе. Вероника невольно попятилась. Делабранш переступил порог первым. В помещении было светло как днем — вероятно, из-за десятков голубых факелов. На лицах липкой пленкой оседала пропитанная этим странным запахом влага. Старик живо направился к стоящему посередине столу и весело заговорил:
— Добрый день, добрый день, как спалось? У нас нынче гости. Настоящие гости из далекого мира. Подойдите сюда, дети мои, — обратился он к Маркизу и Веронике. Они приблизились к столу. Гош, ошеломленный запахом, остановился в дверях, не осмеливаясь сделать дальше ни шагу.
В стеклянном сосуде размером с изрядную дыню плавал в прозрачной жидкости маленький человечек. Он был наг. Кожа его была удручающе бледной, хотя, возможно, такой эффект создавала игра голубых отсветов. Аккуратную головку обрамляли неровные пряди коротких черных волос. В больших темных глазах отражался какой-то нечеловеческий ум. Любой художник, увидев это лицо, счел бы его красивым. Нежное тело имело идеальные пропорции, но там, где каждый из людей помечен клеймом пола, у человечка не было ничего. Гладкая белоснежная кожа. Возможно, поэтому он ассоциировался скорее с женщиной — хотя у него не было не только грудей, но даже намека на соски. На белом, чуть выпуклом животе отсутствовал пупок. Существо держалось на поверхности жидкости, не шевеля ни руками, ни ногами. Висело в ней, как саламандра, посаженная в аквариум. Красивые темные глаза, кажется, лишенные зрачков, с холодным высокомерным вниманием следили за каждым движением посетителей.
