— Да поможет вам Бог.
Еще раз проверил, крепко ли затянуты ремни, которыми были приторочены сумки, поправил шляпу и с неожиданной грацией вскочил в седло.
Октябрь сменился ноябрем, когда путники были уже в горах. В какой-то день они заметили, что солнце уже не разливает повсюду тепло, а только светит, прихотливо разбрасывая длинные тени, золотя траву и окрашивая скалы в пастельные тона.
Теперь ехали верхом. Карету оставили в придорожном трактире, где ей предстояло дожидаться их возвращения. С тех пор как распрощались с Берлингом, нужда в ней отпала. Теперь не только не находилось тем для споров и не хватало третьего партнера для игры в карты, но и дороги сделались много хуже и уж никак не годились для непрочных колес парижского экипажа. Пейзаж тоже изменился. Путники все чаше спешивались и шагали рядом с лошадьми, внимательно глядя под ноги. Позади остались буйные влажные виноградники, апельсиновые сады и луга, заросшие лавандой. Земля высохла и обнажала свой каменистый скелет. Начались перебои с водой. Облицованные камнем колодцы встречались редко — чаще приходилось пить воду прямо из текущих навстречу ручьев.
И вот однажды они не нашли ни постоялого двора, ни какого-либо другого пристанища и вынуждены были остановиться на ночлег среди скал. Глядя в звездное небо, они осознали, что долины, приведшие их сюда, остались далеко внизу. Небо теперь казалось близким и едва ли не осязаемым. Протяни, сидя у огня, руку — и коснешься пламени других, небесных костров!
Гош по дороге насобирал разного зелья: хилые веточки лаванды, листья дикой смородины. И разбросал вокруг лагеря, чтобы отпугивать диких зверей.
Они долго не могли заснуть. Небо казалось расшитым цехинами занавесом, который вот-вот раздвинется, и начнется великое космическое представление.
Среди ночи Вероника почувствовала на лице чье-то дыхание. Она открыла глаза и мгновенно пришла в себя.
— Идем, — сказал Маркиз. Помог ей встать и потянул за собой. Перешагнул зеленую охранную границу, пройдя немного, остановился возле отвесной скалы и привлек Веронику к себе.
— Я люблю тебя, сударыня, и ты даже не догадываешься, как сильно я тебя хочу, — сказал он, давясь собственными словами. Рука его лихорадочно блуждала по волосам и лицу Вероники.
— Да, — выдохнула Вероника и отдалась холодным, влажным поцелуям. Он шептал ей на ухо слова, которых она не понимала. Какие-то объяснения, умозаключения. Вблизи ей был слышен запах его кожи; волосы на ощупь оказались не такими, как она думала. Он стоял так близко, что их дыхания мешались. Он рос в ее объятиях. Становился больше и больше. Все заполнял собой.
