Будучи рационалистом, последователем Декарта и глашатаем разума, Берлинг в глубине души нуждался в воде из источника иррационализма, сказок и суеверия. Хотя бы для того, чтобы с ними бороться — ведь борешься с тем, что тебя больше всего привлекает. Человека, который рассказывал ему эти сказки, он уважал, видел в нем обладателя большого ума и знаний и готов был считать своим другом.
Весь следующий день англичанин провел в смятении. В его рациональной картине мира не находилось места ничему такому, как Книга. Мир состоял из материи, оживленной дыханием Бога. Бог вдохнул в нее жизнь в момент творения и с той поры проявлял себя только в управляющих материей законах. В существовании Бога Берлинг никогда не сомневался, но Он так далек и недосягаем, что, быть может, уже не оказывает — или не хочет оказывать влияния на то, что происходит в мире. И потому Берлинг решительно не желал признавать, что возможен иной способ общения Бога с людьми — разве что посредством законов природы. Бог, который проявил бы себя вопреки сотворенным им самим законам, противоречил бы собственному существованию.
Берлинг всячески напрягал ум, пытаясь связать концы с концами, и вдруг его осенило: внезапно и отчетливо, свободная от слов, от риторики, ему открылась суть. Он понял, что Книга — символ всех законов, которые управляют материей, умозрительная формулировка цели всех человеческих начинаний, поисков, исследований, экспериментов и открытий. Как физическое тело она не существует. Да и кто бы мог ее написать? На каком языке? На древнееврейском, на французском? А может, на латыни, чтобы понятнее была в Европе? И, самое главное, чего ради? Зачем были бы нужны кропотливые исследования, медленное, шаг за шагом, приближение к истине, расчеты, доказательства, если бы без них можно было обойтись, взамен прочитав Книгу? Какой тогда смысл в развитии, прогрессе, исканиях и сомнениях человека, его стараниях расширить собственные возможности, если все прояснено и записано в Книге, куда может заглянуть каждый?
Взбудораженному Берлингу, однако, казалось, что его мысли идут по кругу и самое главное все еще от него ускользает. Он пробовал угадать, что бы могло быть в Книге, если б, конечно, она существовала. Что уж такое важное, отчего ее назвали Книгой Жизни? Может, совокупность каких-то законов в духе нашумевших формул этого Ньютона из Кембриджа? Или всего один закон, в котором заключены все другие, закон-матка? А может быть, алхимические формулы? Берлинг высоко ставил алхимию и даже возвел бы в ранг науки, если б не ее чрезмерный мистицизм. Он вдруг вспомнил господина де Шевийона и его дом, роскошь и богатство. Золото! Ему сразу показалось подозрительным происхождение этого богатства. Но коль скоро Шевийон знал секрет получения золота из простых элементов, зачем он затеял эту экспедицию за Книгой? Причиной должно было стать что-то конкретное, материальное, сулящее выгоду. Само абстрактное Познание не могло оказаться столь притягательным. Сказка, миф никогда бы не обманули такого человека, как Маркиз. И тут кружащие, точно мухи, мысли Берлинга на миг остановились и разом попали в точку. Берлинг с облегчением закрыл глаза и прошептал:
