Благодушно напевая сочиненные куплеты, вернулся в лагерь. Не ищите меня средь людей, Ведь у них я случайный гость. Я живу там где воздух чист, А на тропах зверей и полей. Не ищите меня в городах Хоть любитель я кабаков, Мой дом в горах У говорливых вод. Здесь друзья мои - добрые звери И хранитель зверей - дикий лес. И мы вместе уходим на север, Где еще не бывал человек. Год от года уходим все дальше И осталось пройти лишь Таймыр И на плечи уж давит тяжесть От дорог и глубоких стремнин.
Ничто не предвещало того испытания, которое предстояло мне выдержать этой ночью. Я уже готовился ко сну под невеселое завывание все усиливающегося ветра, как его резкий порыв наполнил палатку таким густым и едким дымом, что пришлось откинуть полог. И тут раздался жуткий волчий вой. Душераздирающее "ыууу-ыу" понеслось над распадком, будоража тайгу. По спине побежал колючий озноб, руки сами нащупали и вынули из щели между спальником и брезентовой стенкой палатки ружье и привычно вогнали патрон с картечью. Остальные патроны и нож легли рядом.
Вой доносился от подножья сопки, вплотную подступившей к ключу. Чтобы отпугнуть зверей --волки зимой поодиночке, как правило, не ходят -- высунул из палатки ствол ружья и полоснул ночь резким, как удар бича, выстрелом. Вой прекратился, но ненадолго, а вскоре раздался, как мне показалось, еще ближе.
Страх парализовал меня. Я понимал, что нужно немедленно что-то предпринять, однако оцепенело сидел, стиснув ружье, боясь пошевелиться, прислушиваясь к каждому шороху. Даже когда наклонялся над печкой подложить дров, оружие не выпускал. Воображение рисовало ужасную картину: волки уже окружили палатку и готовы ворваться и растерзать меня.
Время, словно заключив союз с волчьей стаей, тянулось невыносимо медленно. Мороз крепчал. Дров оставалось мало: ведь я не рассчитывал топить всю ночь. Приходилось экономить каждое полено. И все же к трем часам я положил в топку последнее, что годилось для поддержания огня -- ясеневый столик. Скоро прогорел и он. Палатка стала быстро остывать. Холод проникал сквозь одежду все глубже и глубже.
Я сознавал, что если тот час не залезу в спальник, то замерзну окончательно, но сделать это мешал страх: в мешке я буду скован в движениях и не смогу обороняться. Что предпринять?
Мысленно перебрал все вещи, находящиеся в палатке: можно ли еще чем-нибудь поддержать огонь? Но, увы, ничего не находил, а дрова были рядом! Рядом и в то же время невероятно далеко -- выйти из палатки и пройти десять метров до груды поленьев меня сейчас не могла заставить никакая сила. Ненадежное брезентовое убежище представлялось неприступным бастионом, покинув который, я становился беззащитным.
