Письмо это (или, как дружно будут называть его потом, «Отходную России») Надеждин напечатал. Так началась «Телескопская история», которая вот уже полтора столетия не дает покоя мыслящей России...
Его биограф Жихарев не без язвительности утверждал, что *с тех пор как завелась в России книжная и письменная деятельность», не было такого шума... «Около месяца среди целой Москвы не было дома, в котором бы не говорили про чаадаевскую статью и про „чаадаевскую историю“.
«Ожидают грозы от вас», – сообщал Тургенев в Петербург князю Вяземскому.
«Общее негодование в публике», – справедливо доносили Бенкендорфу.
И какое!
«Чтение журнала... довело меня до отчаяния... народ препрославленный поруган им, унижен до невероятности... и сей изверг, неистощимый хулитель, родился в России... Даже среди ужасов Французской революции... подобного не видели... До чего мы дожили!» – писал Вигель митрополиту Серафиму.
«Москва от мала до велика, от глупца до умного на него опрокинулась», – все тот же Тургенев...
Языков заклеймил Чаадаева в одном из самых сильных своих стихотворений. И друг Языкова, герой 1812 года, наш гусарский бард обличал «аббатика», который бьет в гостиных «в маленький набатик», но Россия «насекомых болтовни внятием не тешит, да и место, где они, даже не почешет...». И сам Пушкин написал несколько блистательных и даже обличительных страниц в письме к «любимцу праздных лет» и вчерашнему «единственному другу». Правда, послание свое «наш Дант» (как называл его Чаадаев) не отправил, а на письме, которое оказалось «последним словом к другу», осталась фраза: «Ворон ворону глаз не выклюет».
Да что чувствительные поэты – московские студенты пошли к попечителю университета графу Строганову оружия требовать, чтобы вступиться за поруганную честь России.
Маркиз де Кюстин, путешествовавший тогда по России, поведал европейцам про сей «негодующий хор всего общества», указывавший, как «непросто будет наказать клеветника, ибо в самой Сибири не найдется такого рудника, который был бы достоин принять нечестивца, предавшего православного Бога и предков».
Таково было всеобщее негодование, и все ожидали самых строгих действий правительства. И вскоре они последовали...
Но прежде чем описывать всем известные действия власти, стоит задуматься и о неизвестном. Главный вопрос – зачем? Зачем наш герой напечатал первое письмо, которое уже сам как бы опроверг последующими? Зачем вызвал на себя общественное негодование? «Все гонят! все клянут! Мучителей толпа...» – декламировал Чацкий в пророческой комедии...
