Она села на колени, на лбу у нее остался след от циновки.
«Она повинуется Учителю, — осознал Суйюн, и это привело его в еще большее смятение, чем ее слова. — Ты предотвратил удар, не касаясь противника. Брат Сотура даже не подозревал, что такое возможно. Старший брат Сотура! Этого не может быть, — сказал он себе, — мою веру так легко поколебать, сомнения растут во мне, как сорняки. Я не Учитель, я даже могу не стать старшим братом, если буду продолжать в том же духе».
— Брат, — слова Симеко вернули монаха в реальный мир, — у меня нет ничего: ни денег, ни крыши над головой. Ни ремесла, ни семьи. Если вы отправите меня прочь, я буду жить на улице, и хотя у меня нет предубеждения насчет милостыни, я не обладаю опытом такой жизни. Я буду жить за воротами этого дома, пока мне не дадут какое-либо дело или не прогонят. Не знаю, что еще могу сделать.
Суйюн вздохнул. Он не сомневался, что женщина поступит как сказала. Да простит ее Ботахара, заблудшую.
— Вы владеете искусством каллиграфии?
— Мне говорили, что я достаточно хорошо владею этим искусством. Я была секретарем при Мориме-сум.
— Не будете ли вы возражать против службы у одной высокородной госпожи?
— Только если она живет в этом доме, брат, я с радостью приму это предложение.
— Я служу в ее доме, Симеко-сум. — Он замолчал, размышляя. — Я ничего не могу обещать, Симеко-сум, но я поговорю о вас. — Суйюн покачал головой. — И, пожалуйста, не надо больше проявлений… такого рода. Я не Учитель, уверяю вас.
— Если вы так пожелаете, брат Суйюн.
— Идемте, я найду служанку, которая отведет вас в кухню. Вы ведь давно не ели?
— Всего три дня, брат. — Она попыталась улыбнуться. — Я… я благодарю вас, брат Суйюн.
— Да, но больше никакого поклонения. Вы должны пообещать. Женщина несколько раз поклонилась.
Управляющий господина Сёнто Каму нетвердой походкой шел через зал. Единственной рукой он держал прямо перед собой фонарь, а отставленный в сторону локоть помогал удерживать равновесие. Стража с почтением поклонилась старику. Несмотря на внешность — седые волосы, собранные в узел, платье, будто наброшенное и подпоясанное наспех, — когда-то Каму был прославленным воином. Молодые стражники Сёнто смотрели на него как на человека-легенду, сошедшего на краткий миг с недосягаемой высоты в мир обычных людей.
Старик управляющий шел по залу, словно корабль с разбитым рулем, раскачиваясь из стороны в сторону и слегка размахивая фонарем. Двери, ведущие в покои господина Сёнто, были прочными, массивными, вход охраняли четверо стражников. Все четверо поклонились, когда подошел Каму, руки как по команде легли на рукояти мечей.
