Избавившись от хватки чародея, корабли устремились к тропикам, погоняемые северными ветрами. Затем, однако, они снова замедлили ход, достигнув штилевых широт. Прошли недели.
Тропические воды, над которыми поднимался пар, тянулись на многие мили вокруг. Паруса беспомощно повисли на мачтах. Жара опустилась на суда, словно живое существо, давя под собой все. Драконы помрачнели, питьевая вода протухла, и отчаяние снова поселилось в сердцах.
На поверхности ровного зеленого моря курился теплый туман. Корабли флота, словно призраки, проступали из марева. В такой влажности люди покрывались потом, даже когда не шевелились, а воду приходилось строго нормировать. Уже несколько недель с неба не падало ни капли дождя, и рассчитывать можно было только на старые запасы, но от длительного хранения в бочках вода испортилась и зацвела.
Жара повергла Уилиджера в такое уныние, что ему пришлось лечь в лазарет для прохождения интенсивного курса лечения депрессии.
Это как нельзя больше радовало драконопасов Сто девятого. После своего не слишком удачного дебюта в сцене боя на острове Чародея Уилиджер стал невыносим, он превратил жизнь подчиненных в ад. Проверки следовали одна за другой, за малейшую провинность назначались бесконечные часы нарядов вне очереди.
Впрочем, Уилиджер был только одним из зол. Флот уже несколько недель находился в штилевой полосе, в невыносимой жаре и сырости, легкие дуновения ветерка мало меняли ситуацию, почти не наполняя паруса. Иногда корабли не двигались по несколько дней, пока вонь от испражнений тысяч людей не вынуждала капитана спускать шлюпки, и гребцы оттаскивали судно на чистую воду.
Драконы были раздражены, и работать с ними было трудно. Некоторые еще не залечили раны после сражения с катафрактом, и им приходилось менять повязки через каждые три-четыре часа, заново дезинфицируя раны. Драконы принимали процедуры с большим неудовольствием и руганью. Но драконопасы слишком хорошо понимали, что сейчас не время ссориться, что нельзя обижаться на вивернов и давать волю эмоциям можно только в разговорах друг с другом.
На борту «Ячменя» отношения были напряженными. Еще одного солдата высекли за попытку изнасилования. На этот раз ситуация была сложнее, так как прямых свидетелей преступления не было, за исключением подруги предполагаемой жертвы. Обвиняемый клялся в невиновности даже под плетями. После этого случая вражда между военными и экипажем возросла до небывалых масштабов.
