Диллиан что-то буркнула в ответ, а маркиз направился к двери.
– Я поеду с вами! – крикнула ему вслед Диллиан.
– Только после того, как я привяжу вас к стулу! – ответил он и захлопнул за собой дверь.
Не видя лица кузины, Бланш представляла себе ее негодование. Диллиан презирала военных, и терпеть не могла угроз.
И следующая фраза ОТула совсем не удивила Бланш:
– Позвольте, я сделаю это за вас.
Раздался звон разбитого фарфора. Голос Майкла небрежно заметил:
– Это была безобразная чашка. Мы не можем допустить, чтобы леди Бланш, когда снимет повязки, увидела это уродство. Какой смысл оставлять блюдце, если чашка разбита?
И снова тишину нарушил звон разбитого вдребезги тонкого фарфора.
– Мне не хочется оставлять тебя, Бланш, но я не знаю, что делать дальше. – Диллиан, снова облаченная в мужскую одежду, расхаживала по комнате. Проклятый О'Тул привез одежду для Бланш и ни одного платья для Диллиан. Ничего, в Гэмпшире она найдет во что переодеться.
– Я согласна с тобой, Дилл. Тебе надо ехать. Если б ты смогла привезти сюда Всрити, я была бы тебе благодарна. Твоя идея сказать, что я якобы нахожусь в Грейндже, превосходна. Я только надеюсь, что это не окажется для тебя опасным.
– Мы сделаем вид, что Верити ухаживает за тобой днем и ночью и не выходит из твоей комнаты. На самом деле она может уйти к себе домой, и кто-нибудь из ее семьи привезет ее сюда. Не знаю, как О'Тул введет ее в дом, но наверняка он что-нибудь придумает. А ты уверена, что он не опасен? Я доверяю ему еще меньше, чем его хозяину.
Диллиан с тревогой смотрела на кузину. Она знала, что Бланш не верит, что ослепла. Но скоро они все узнают. Бланш различала свет, и это вселяло надежду. У Диллиан сжималось сердце при мысли, что зрение кузины не восстановится. Она всегда считала, что жизнь полна несправедливости, но надеялась, что кузина не познает этого. Когда она думала о Бланш, она называла ее не иначе как добросердечной и благородной.
И она была героиней. Диллиан должна защитить кузину от ее собственной доверчивости. Ей было страшно оставить Бланш с О'Тулом и его сомнительными заботами.
– Как ты думаешь, – задумчиво произнесла Бланш, – О'Тул ирландец?
– Мне кажется, он мошенник и негодяй. Что почти одно и то же.
– Раньше я тоже так думала, но он явно добрее маркиза. Мне особенно понравилось, как он швырнул чашку. Кажется, он все прекрасно понимает.
– Ну, с таким тираном любой бы бил посуду. Кстати, нож, который я нашла, держи под подушкой! Я постараюсь поскорее привезти Верити. Скажи, там есть какие-нибудь бумаги, которые мне следует оттуда забрать? – Она не добавила: «На случай, если Грейндж сожгут», но они поняли друг друга.
