— Случай с Младеновым, возможно, представит для нас известный интерес, — замечает брюнетка по окончании допроса. — Неясно одно — чем ты сам можешь быть для нас полезен…
— Послушай, Франсуаз, я выполню любую задачу, которую вы поставите передо мной… Я люблю Францию…
Женщина задумчиво глядит на меня своими большими темными глазами, смутно поблескивающими во мраке аллеи.
— Человек, который не любит собственную страну, едва ли способен любить другую, Эмиль.
Я молчу. Эта кобра знает мое уязвимое место.
— Но это не столь важно. Среди таких, как мы, о любви говорить не принято, ты сам сказал. Беда в том, что тобой сейчас владеет страх. Весьма возможно, значит, что он тебя не покинет и завтра. Не думай, что страшно лишь там, в Болгарии.
— Франсуаз, я не трус.
— Я в этом не уверена. Впрочем, это касается прежде всего тебя: струсишь — сократишь себе жизнь. Пойдем-ка мы обратно. Длительные прогулки всегда вызывают подозрение.
— Погоди, — говорю я. — Для меня нет возврата. Моя подготовка сегодня закончилась. Не исключено, что завтра же вечером меня отправят на границу.
Уже шагая по аллее, она вдруг замирает на месте при этих словах и оборачивается ко мне:
— И ты только сейчас об этом говоришь? Мог бы еще подождать и телеграфировать мне с границы. Что я должна сделать за два часа?
— Вырвать меня отсюда. Франсуаз, я уже достаточно знаю тебя и убежден, что ты в состоянии сделать все, если захочешь.
Комплимент, сказанный даже такой женщине, как Франсуаз, делает свое дело. Во всяком случае, делает больше, чем разные заклинания вроде «во имя нашей дружбы» и тому подобное. Уставившись глазами в черную стену кипарисов, Франсуаз о чем-то думает. Смутно белеет во мраке ее красивое лицо, а от ее темных, аккуратно уложенных волос исходит легкий аромат, но я не замечаю ее женских чар, потому что вижу перед собой не женщину, а представителя некоего безымянного ведомства, которое в данный момент решает мою судьбу.
— Чтоб раздобыть для тебя подходящий документ, у меня нет времени, — бормочет Франсуаз как бы сама себе.
Помолчав немного, она вдруг добавляет:
— Тем хуже. Попробуем обойтись без документа. Господин Никто, родом Ниоткуда. Национальность: без национальности.
Она берет меня под руку, медленно ведет по темной аллее в сторону виллы и тихо говорит:
— Я ухожу. Ты меня провожаешь до дверей, пять минут ужинаешь на кухне, гремя при этом посудой, удаляешься в спальню, гасишь свет, делая вид, что ложишься, вылезаешь в окно, перемахиваешь вот здесь, в конце аллеи, через ограду. Прямо перед тобой шоссе. Идешь влево. Я тебя жду за третьим поворотом.
