– Полагаешь, у беглого зэка найдутся деньги на билет? – усомнился Одиссей. – А также чистый паспорт?
– У него – нет. У тех, кто его поймает раньше милиции, – вполне возможно. А мы с тобой будем ждать. У меня отчего-то такое впечатление, что долго ждать не придется.
– Если твой Нестеров не ушел в тайгу.
– А что ему там делать? – удивился Гонта. – Думаю, он не глупее нас с тобой. Но если все-таки в тайгу, нам тоже ничего не остается, кроме ожидания.
– Ты хоть объясни, почему у центра к нему такой интерес? Чего ради мы сейчас станем напрягаться?
– Не знаю, – сказал после паузы Гонта. – Интерес к нему, как ты понял, не только у нашего центра, но и у анималов. Причем очень горячий. Это ведь они его в тюрягу определили. Во всяком случае, наши считают, что Нестеров наткнулся на что-то очень важное, что может резко поменять расстановку сил. И что самое главное – как в ту, так и в другую сторону.
– Резко поменять мы можем и сами, – пробурчал Одиссей, – если только захотим. Да ведь не желаем-с. Держим эти Периметры, ковыряемся по мелочам, а по сути, постоянно проигрываем.
– Я эту тему не обсуждаю, – прервал его Гонта. – Это мы уже проходили. Кстати, лет пятнадцать назад, как ты знаешь, ни одного Периметра вообще не было… Почти ни одного, – поправился он спустя секунду. – Во всяком случае, у нас.
– Пятнадцать лет назад и хищники сидели тихо, не то что сейчас.
– С чего это ты взял? – подозрительно уставился на него Гонта. – Что-то слышу я до боли знакомые речи. Слушай, Одиссей, ты на меня произвел такое хорошее впечатление. Может, не стоит его портить?
– А чем, собственно, я тебе его порчу? – сердито сказал Одиссей. – Я принятые решения не критикую, но свое мнение иметь могу? Имею право?
– Иметь имеешь, – хмыкнул Гонта, – а раз имеешь—так имей.
– …Мне, во всяком случае, здесь, на месте, совершенно очевидно, что консолидированная акция хотя бы сотни селектов могла бы вычистить мою область до основания за полгода. И в любом другом месте точно так же. И тогда мы бы не прятались от зверей, как последние крысы.
– По семнадцатому году соскучился?
– Не тычь мне в нос семнадцатым годом. За те ошибки ни ты, ни я не отвечаем. Но сегодня-то мы знаем, какие они были! Сегодня мы знаем, чего нельзя делать!
– Мы не знаем, что можно делать – вот что самое главное.
– И никогда не узнаем, если будем сидеть, задумчиво ковыряясь в носу, – Одиссей энергично рассек воздух ребром ладони. – Они же диффузниками манипулируют как хотят, а мы спокойно смотрим, размышляя о нравственности.
