— Благодарю, mon chef!
Да, порядок он знает, это точно…
В столовой все были просто поражены, наблюдая, как нелюдимый капрал с пулей в голове усаживает новобранца за уединенный столик.
— Ту вот… Ту вот песенку просвистите-ка еще разок, молокосос вы этакий!
— Как прикажете, старина… — ответил Аренкур, уравновешивая обращение «старина» очередным щелчком каблуков под столом, от которого подпрыгнули стаканы.
За первой песней последовали другие, при этом друзья не забывали про бордо. После четвертой бутылки капрал признался Голубю, что до сих пор не может равнодушно смотреть на этих проклятых женщин. Голубь обнял его за плечи, опустил голову на зеленые петлицы и пропел в ответ нежным, берущим за душу голосом: «Никто не нужен мне, одну тебя люблю, о, улица Мальзерб, храни тебя Господь…»
У капрала, похоже, был насморк: он шумно сопел, и трубка его решительно не желала раскуриваться.
Днем Голубя опять вызвали на склад, но вместо сортировки белья он угощался домашней колбасой — занятие для новобранца весьма приятное: ведь назавтра они отправлялись в Оран, а оттуда в пустыню.
На следующий день была перекличка, построение, и отряд оставил форт, двинувшись в сторону пристани, где его дожидалось отплывающее в Африку судно.
Голубь в ошеломлении стоял на плацу.
Его фамилии не прочитали! Отряд увели без него! Он собирался сию же секунду пойти и возмутиться этой непонятной оплошностью, когда рядом возник капрал с пулей в голове:
— Благодарите меня, молокосос вы этакий. Я устроил, чтобы вас временно оставили при складе.
1
Голубь зарекся еще когда-нибудь стараться понравиться. Целую неделю драгоценного времени потерял он в этом Марселе, где легионеру при всем желании невозможно стать жертвой служебных обязанностей. Старый кладовщик тоже уже пожалел, что вздумал уберечь на какое-то время этого младенца от ужасов пустыни. После того как отряд отбыл без него, новобранец высвистывал на складе исключительно наимоднейшие джазовые мелодии, да и те столь фальшиво, что у капрала не переставая ныла рана в голове. Посему очень скоро Аренкур уже плыл в направлении Орана на судне под названием «Отец легиона».
Маленькое грязное суденышко беспокойно подпрыгивало в волнах Средиземного моря. Легионеры сидели в трюме и пили из котелков неизменный кофе. Вонючий дым от сигарет «Капораль» плотным туманом заволакивал помещение. Поскрипывая, раскачивалась зарешеченная лампа, солдаты сидели скорчившись на дне сумрачного трюма среди разбросанных узлов, сундучков и одеял.
