Гуапо спускался со скалы, дрожа от ужаса. Что бы он только дал, лишь бы услышать голос дона Пабло! Гуапо остановился, прислушался, затаив дыхание, но ни малейшего звука не долетало до него с площадки, где все члены семьи лежали в том же положении, в каком он их оставил вечером, притом лица у всех были болезненно бледны. Гуапо похолодел. Он склонился над своим господином, позвал его, потом слегка тронул рукой; потом сильнее потряс его за плечо — дон Пабло не просыпался. А между тем индеец знал, что господин обычно спит очень чутко. Гуапо был в ужасе. Наконец спящий с трудом пошевелился.
— Что случилось? — едва произнес он.
— О, господин! Солнце уже высоко, надо отправляться.
— Я совершенно сонный, не могу открыть глаз. Что бы могло означать это оцепенение?
— Ядовитые деревья! Я же говорил вам!
Эти слова заставили дона Пабло сразу вскочить; но он еле держался на ногах и чувствовал себя словно опьяневшим.
— Да, Гуапо, вероятно ты был прав. Но Боже мой, мои дети, жена!
Страх за семью совсем отрезвил дона Пабло. Он бросился к спавшим, но на них яд наверняка подействовал еще сильнее. С большим трудом удалось разбудить их.
— Скорее уйдем отсюда, подальше от этих деревьев! Гуапо был прав — от них исходят сильные наркотические испарения. Идем же, Исидора; бежим побыстрее из-под этих смертоносных ветвей, позавтракаем где-нибудь на чистом воздухе.
Мало-помалу свежий утренний воздух рассеял это опьянение, которое могло бы кончиться и смертью, если бы продолжалось дальше. Подкрепившись снова чарки (так в Перу называется сушеное мясо) и окой, беглецы снова пустились в путь по тропе вдоль скал из черного порфира, которые в основном и образуют исполинскую цепь Анд. Над головами беглецов кричали маленькие красивые попугаи из породы conurus rupicola (каменные попугаи), которые гнездятся на вершинах крутых скал, где и проводят всю свою жизнь, в отличие от других видов попугаев, которые живут в лесах. Есть здесь и обезьяны, обитающие в пещерах и потому называющиеся троглодитами .
К закату солнца путники достигли наивысшей точки, на какую поднималась тропинка, по которой они шли и которая привела их к большой равнине, возвышавшейся почти на три с половиной мили над уровнем моря. Равнина эта была окружена горами, снежные вершины возносились на много тысяч футов выше этой равнины. Почва ее была обнажена и бесплодна, деревьев — никаких; сухая, пожелтевшая трава, обнаженные скалы, холод — вот унылая картина, которую представляет собой эта местность. Путешественники достигли, таким образом, одной из тех огромных равнин, которые в этой части Анд называются пунами; здесь живут только индейские пастухи, рассеянные на таком большом пространстве и так редко, что можно ехать несколько дней по пуне и не встретить ни одного из них.
