Но он вот уже целых пять дней бродил по зыбучему песку и, как моряк, не любивший много ходить, думал, что всякий другой способ передвижения будет лучше этого.
Ему не пришлось делать много усилий, чтобы взобраться на седло, так как хорошо дрессированный мехари становился на колени, когда желали на него сесть. Моряк только уселся в седле, как взошла такая ослепительная луна, что, казалось, она могла соперничать с дневным светилом. В ее призрачном свете старый морской волк, восседавший на верблюде, этом корабле пустыни, представлял собою довольно комическое зрелище.
Верблюд быстро побежал вперед. Некоторое время товарищи Билля еще могли следовать за ним, делая усилия, но скоро расстояние между ними заметно увеличилось, и моряку стало очевидно, что он должен укрощать пыл животного или будет скоро разлучен со следовавшими за ним пешком мичманами.
Но уменьшить скорость, с которой двигалось животное, было делом трудным, и Билль чувствовал себя положительно неспособным на это. Правда, он держал повод, но это давало ему мало власти над верблюдом.
— Остановите его, — крикнул он, как только мехари стал прибавлять шагу. — Пусть меня повесят! Я принужден свистать всех наверх и убирать паруса. Вы можете смеяться, сколько хотите, молодые люди, но это совсем не обыкновенный корабль! Ах, черт возьми, мне с ним не справиться.
Пока моряк говорил, животное удвоило быстроту бега. В то же время оно издало странный крик, нечто вроде храпа, причиной которого, впрочем, был не всадник.
Верблюд был уже на целую сотню шагов впереди мичманов, а после крика он еще усилил свой бег, и через несколько минут ошеломленные молодые моряки потеряли из виду старого Билля.
Отдав себе отчет в своем положении. Билль стал думать о том, как бы изо всей силы уцепиться за седло. Он продолжал еще некоторое время звать и кричать; потом, видя, что это ни к чему не ведет, замолчал.
«Чем это кончится? Куда привезет меня верблюд?» — таковы были вопросы, которые он сам себе задавал.
Ему не долго пришлось раздумывать над решением, потому что мехари достиг вершины холма, и тогда глазам Билля представилось зрелище, оправдавшее все опасения моряка.
Через несколько секунд он подъехал уже настолько близко, что хорошо мог видеть открывшуюся перед ним картину. В долине, куда нес его мехари, виднелся освещенный круг, метров двадцати в диаметре, посреди которого ритмично двигались мужчины, женщины и дети. Вокруг них он заметил различных животных: лошадей, верблюдов, овец, коз и собак. Слышались голоса, крики, песни и странная музыка, — играли на каком-то примитивном инструменте. Мехари во весь дух нес его к этому кружку. Лагерь был расположен у подошвы горы. Билль собрался соскочить во что бы то ни стало на землю, но на это у него не хватило времени: прежде чем он смог сделать движение, он понял, что его увидели. Крики, поднявшиеся у палаток, не оставляли никакого сомнения в этом отношении. Было уже слишком поздно, чтобы пытаться бежать, и он остался сидеть, точно приклеенный к седлу. Верблюд отвечал диким криком на призыв своих товарищей и ринулся прямо в круг танцующих. Там, среди восклицаний мужчин, визга женщин, криков детей, ржанья лошадей, блеяния овец и коз и лая штук двадцати собак верблюд остановился так круто, что его седок сделал головокружительное сальто и упал, подняв кверху все четыре конечности. Вот таким образом Билль вступил в арабский лагерь.
