Квен, говорил правду. Медведь выбрал себе эту пещеру в начале зимы, и в первые дни его спячки снег забил нижний край и потом замерз, так что ему осталось маленькое окно, или отдушина. Не только скандинавские медведи часто становятся жертвой подобных происшествий. Несмотря на свою догадливость, эти животные сами себя запирают в берлогах. У них есть привычка собирать большое количество мха и сухих трав скорее для того, чтоб заложить вход, чем для устройства лежбища. Местные охотники утверждают, что они делают это для защиты от ветра. Как бы то ни было, эта куча пропитывается дождем, растаявшим снегом и потом, замерзнув, превращается в такую прочную массу, которую надо рубить топором и против которой медведь ничего не поделает. Так мишка сам запирает себя на зиму. Единственное средство спастись — дождаться, пока солнце растопит лед, и он будет в состоянии лапами разгрести эту массу. А так как в это время медведь чрезвычайно слаб — до такой степени, что иной раз не в состоянии прочистить входа — он нередко умирает с голоду в своей берлоге.
Эти объяснения квена, по-видимому, отлично знакомого с нравами и обычаями медведей, не оставляли нашим охотникам ни малейшего сомнения в том, что зверь действительно в берлоге. Вскоре представилось более убедительное доказательство, они услышали злобное ворчанье, в ответ на лай собаки.
Можно было полагать наверняка, что медведь в пещере.
Но каким образом заставить его выйти оттуда?
Охотники подождали немного, надеясь, что медведь высунет морду в узкое отверстие, и приготовили ружья. Но зверь долго не показывался, и решено было прибегнуть к другим мерам. Судя по ворчанью, медведь должен был находиться недалеко от входа, так что его можно было достать палкой. Они попробовали это сделать, но палка проходила наискось и не задевала медведя, хотя животное рычало в глубине пещеры.
Оставалось рубить лед и дать животному свободу. Но согласится ли медведь выйти? Квен в этом не сомневался.
— Оттепель была порядочная, — сказал он, — медведь, вероятно, проснулся, и давно бы уже бегал по снегу, если бы не был заперт. Как только мы откроем ему дверь, он сейчас же выбежит, потому что голоден. Может быть, и задумается на минуту, услышав лай собаки и шум, но ненадолго.
Доводы эти убедили Пушкина, который схватил топор и принялся рубить лед.
— Постойте, — сказал финн, останавливая его за руку, — не торопитесь.
— Почему? Ведь ты сам сказал, что необходимо пробить дверь.
